И Ряпасов - Неведомый город

Мистер Блом в этот день и в последующие посылал справляться о здоровье своего гостя, а вечерами и сам заглядывал в комнату больного. Друзья последнего, находясь почти безотлучно у Березина, узнали от него и причину происшедшего несчастья.

Догадки доктора о том, что тут не обошлось без участия Гобартона, подтвердились. Березин вместе с ним прибыл на платформу из центральной станции. Вагон трамвая ушел дальше. Вместо того, чтобы идти кругом через платформу, Гобартон предложил пройти через рельсы трамвая. Инженер, ничего не подозревая, двинулся вперед вместе с Гобартоном, но, очевидно, последний в нужную минуту успел отступить, а в тело Березина попал целый радиоэлектрический заряд. Николай Андреевич помнил только, что его при вступлении на путь пронизали словно тысячи игл. Ощущение было похоже на сильный разряд электричества через человеческое тело. Он упал, и что было дальше, сказать не мог, так как ничего не помнил.

Впоследствии м-р Блом сознавался, что он лично был удивлен, что инженер сравнительно благополучно отделался. Старый ученый объяснял это лишь тем, что сила лучей была столь огромного напряжения и быстроты, что проходила тело человека без тех страшных потрясений организма, какие могла бы наделать, будучи не столь велика. Только от радиолучей на теле инженера остались как бы ожоги, прошедшие лишь через две недели.

В период полного выздоровления больного его комната сделалась как бы гостиной для всех обитателей дома. Мelle Софи и мисс Кэт проводили в ней целые часы, беседуя с Николаем Андреевичем о последних событиях всего мира, о литературе, — а с английской и французской литературой обе девушки выказывали недюжинное знакомство. М-р Березин, в свою очередь, рассказывал им о России, повествовал о русском житье-бытье, о русских нравах и обычаях, обо всем нашем укладе жизни, столь непохожем на жизнь европейцев Запада.

От Горнова девушки уже знали кое-что о приключении в пещере. Им хотелось выслушать этот рассказ из уст инженера, и они с затаенным дыханием, блестящими от страха за участь путешественников глазами, в десятый раз «слушали» рассказ Николая Андреевича о пребывании в «преддвериях ада», о страшной силе ветра и о раскаленных добела каменноугольных пластах.

— Это гораздо ужаснее, чем полет на воздушном корабле, — сказала как-то мисс Кэт, выслушав повествование еще раз.

— А вам, мисс, разве приходилось совершать полеты на воздушных кораблях? — спросил инженер, смотря на белокурую красавицу глубоким взором черных глаз.

— Не раз приходилось, мистер Березин, — ответила она, — мы ежегодно два раза бываем в Лондоне, где живем по неделе и по две.

— И гуляем по паркам, посещаем театры, бываем в магазинах, — заговорила француженка. — Это самые лучшие моменты нашей жизни!

— Вы, мисс, вероятно, хотите сказать, что на воздушном снаряде вы достигаете до того пункта, откуда можно попасть кратчайшим путем в Лондон? — переспросил инженер глубоко изумленным тоном.

— Да нет же, м-р Березин, — капризным голосом заговорила Кэт, сердясь на инженера за его непонятливость. — Мы вместе с Софи летали отсюда на корабле прямо в Лондон… Дедушка имеет несколько таких кораблей.

— Инженеры их почему-то называют вовсе не кораблями, а а-эро-планами, — протянула шутливо Софи.

— И вы нигде не останавливались? — спросил спокойно инженер, при имени мистера Блома вспомнивший, что он имеет дело не с обыкновенными людьми, а с гениальным учеником самого Фарадэя, уже приучившего его ничему не удивляться.

— Иногда останавливались, а иногда нет, прямо летели в Англию, без всяких остановок.

— Но как же вы были с провизией? И, вероятно, сильно уставали?

— Да откуда вы свалились, м-р Березин, что задаете нам такие вопросы? — засмеялась Софи. — Неужели вы не видели здешних воздушных кораблей? Там вовсе нет надобности запасать провизию в узелочках, когда к услугам пассажиров есть целая столовая…

Как ни был подготовлен Березин ко всему, но при слове столовая он невольно сделал жест удивления.

— Не верите? — спросила мисс Кэт. — Ну так я сама попрошу деда показать вам здешние воздушные экипажи. Сегодня же скажу.

— А, кстати, завтра м-р Березин может уже выходить и мы все вместе отправимся смотреть этих крылатых драконов, — оживленно закончила француженка.

Вечером того же дня м-р Блом, сидя с тремя русскими в гостиной, завел разговор о воздухоплавании.

— Кэт передавала мне, что вы очень интересуетесь воздухоплаванием, вернее, парением в воздухе, — сказал он инженеру. — Вам желательно взглянуть на имеющиеся в Бломгоузе новые типы аэропланов.

— Это наше общее желание, — за всех отвечал инженер.

— Мне крайне интересно узнать, какими аппаратами подарили вы человечество, вы — царь науки в полном смысле этого слова.

— Царь науки не всегда бывает повелителем природы, — отвечал ученый. — С большими трудами, после продолжительной подготовительной работы с такими светилами науки, как Фарадэй, Тиндаль, мне удалось кое-что изобрести, кое-что открыть. Не буду ложно стыдиться достигнутого успеха. Мое принадлежит мне. И, конечно, я не откажусь от своих изобретений, всецело клонящихся к пользе моего дорогого отечества. Но должен сказать, что и в сфере воздухоплавания, или летания, хотя много достигнуто, но задача летания не решена окончательно.

— Однако, я слышал что-то о воздушных кораблях, совершающих такие большие рейсы, о каких человечество еще не слышало, — осторожно заметил Березин.

— Совершенно верно. Конструкция этих кораблей — больших монопланов — принадлежит мне. Но как только техника даст двигатели, подобные моим, все государства без исключения обзаведутся такими же летательными аппаратами.

— Вы все время говорите о летательных аппаратах? Нам бы хотелось знать, подразумеваете вы под ними и дирижабли, подобные цеппелиновскому, или только говорите о всевозможного рода аэропланах?

— Я, как и мой собрат, Робюр, герой фантазии Жюль Верна, признаю только аппараты тяжелее воздуха. Изменчивую воздушную стихию могут покорить приборы тяжелее ее. Громоздким дирижаблям, представляющим огромную площадь сопротивления ветру, это не под силу.

— Мне кажется, — начал Руберг, — что, прежде всего, аппараты тяжелее воздуха страдают отсутствием устойчивости, чего нет у дирижаблей.

— Разве вы не читали в «Times» о морских маневрах у берегов Англии [1] Эти маневры происходили в мае 1912 г. в Снитхэде (Прим. авт). в присутствии короля Георга? — отвечал вопросом на сомнение доктора Руберга м-р Блом.

— Вы говорите о грандиозных маневрах конца апреля месяца? Я видел это известие мельком. Там еще говорится о гидропланах или морских аэропланах, — отвечал за друга инженер.