Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

— Поздно пришло, рано уйдет, — сказал Паг, замечавший все, что происходит. — Впрочем, лучше мало, чем ничего.

Так и произошло, что в назначенный день все племя, досыта наевшееся и в превосходнейшем настроении, встретило своего вождя, которого стало считать чуть ли не добрым гением. Даже Аака была хорошо настроена.

Когда Тана, приходившаяся ей сродни вдвойне, — и по крови и как жена Моананги, брата Ви — спросила, что должно случиться, Аака, смеясь, ответила:

— Понятия не имею. Но, наверное, нам расскажут какую-нибудь чепуху, которую Ви придумал вместе со своим Человеком-Волком; пустая болтовня, вроде гоготания гусей. Все это наделает шуму и быстро позабудется.

— Во всяком случае, — без всякой логической связи сказала ей Тана, — Ви ведет себя по отношению к тебе очень хорошо. Ведь я знаю, что он услал прочь всех рабынь Хенги.

— Да, ведет он себя очень хорошо, но сколько времени это будет продолжаться еще? Или ты думаешь, что он, став вождем, будет непохож на других вождей? Ведь все люди на один лад. И к тому же, — с кислой усмешкой добавила она, — женщин-то он отослал, а Пага оставил.

— А какое тебе дело до Пага? — спросила Тана, широко раскрыв глаза.

— Большее, чем до всего остального, Тана. Постарайся только понять меня, если тебе это удастся: я ревную только разум Ви, а до всего остального мне дела нет. А этот карлик захватил именно его разум.

— Вот как! — и Тана удивленно поглядела на нее. — Странная у тебя фантазия. А вот мне, например, совершенно безразлично, что будет с умом Моананги. Я ревную только его (а для этого у меня немало оснований), но никак не разум его.

— Совершенно верно, — резко оборвала ее Аака, — потому что у него нет ума. С Ви дело обстоит совершенно иначе: ум его и больше, и значительнее, чем тело. И вот поэтому-то я и хочу, чтобы разум остался моим.

— В таком случае, постарайся научиться быть такой же умной, как Паг, — несколько рассердившись, сказала Тана и, отвернувшись от Ааки, заговорила с соседкой.

Племя собралось на Месте Сборищ, перед пещерой, на том самом месте, где Ви победил Хенгу.

Собравшиеся сидели или стояли полукругом, более видные и значительные находились впереди, а остальные — сзади. Вот, наконец, Вини-Вини затрубил в рог, затрубил громко, спокойно и четко, потому что на этот раз он не боялся ни камней, ни каких-либо других провозвестников появления вождя.

Ви появился в плаще из тигровой шкуры, в том самом, который носил Хенга; плащ этот, как заметила Аака, был велик Ви. Ви был озабочен и нахмурен. Он вышел из пещеры, сопровождаемый Моанангой, Уркой, Пагом и остальными советниками, и сел.

— Все ли племя собрано здесь? — спросил Вини-Вини-Трубач, и собравшиеся ответили, что явились все, кроме тех немногих, кто не в силах прийти.

— Так внимайте же вождю Ви, Великому охотнику, сильному воину, победителю злого Хенги… Впрочем, может быть, кто-нибудь желает оспаривать у Ви звание вождя? — и он замолчал.

Никто не отозвался.

Ни один человек в полном рассудке не желал иметь дело с чудодейственной секирой, расколовшей огромную голову Хенги, голову, пустые глазницы которой как вещественное напоминание глядели на собравшихся с обломанного ствола близстоящего дерева.

Итак, Ви поднялся и заговорил:

— О племя, мы верим, что нигде нет подобных нам. По крайней мере, подобных нам мы не встречали ни на побережье, ни в лесах вокруг, хотя позади Спящего во льду таится тень, которая, по всей видимости, похожа на человека. Если это человек, то он умер очень давно. Скорей же всего это бог. Быть может, он был родоначальником нашего племени, был окружен льдом и в нем сохранен. Итак, раз мы — единственные люди, и раз мы выше, нежели звериный народ, ибо можем думать и разговаривать, строить хижины и делать много вещей, которых звери не могут, хотя они и сильнее нас, мы должны показать им нашим поведением, нашим обращением друг к другу, что мы выше и лучше их.

Никому из племени никогда в голову не приходило сравнивать себя или себе подобных с окружающими их животными, таким образом, возвышенные речи Ви были приняты молчанием, да еще неизвестно: если бы соплеменник Ви стал сравнивать себя со зверем, возможно, что он во всех отношениях отдал бы зверю предпочтение.

Потом, разговаривая между собой и вспоминая слова Ви, они сравнивали силу людей с силой медведя, дикого лесного буйвола, кита, результаты получались для людей плачевные.

«Где человек, — спрашивали они, — который мог бы плавать, как тюлень, или летать, как птица, или быть ловким, подвижным и свирепым, как полосатый тигр, живущий или живший в пещерах, или охотиться стаями, как хищные, прожорливые волки, или строить такие же искусные жилища, как муравьи, или вообще во многом, бесконечно многом сравниться с совершенством тварей, населяющих воды, небеса и землю? В сущности, не являются ли эти твари не менее разумными, чем человек? Правда, их язык непонятен людям, но разве из этого не следует, что они разговаривают на своем языке и поклоняются своим богам? Если кто в этом сомневается, достаточно ему послушать, как волки и собаки воют на луну».

Но все это говорили они после, во время же речи никто не возражал.

Ви продолжал речь.

Он внял жалобам народа, совещался со многими мудрейшими из племени и решил, что наступило время издать новые законы, которые заставили бы всех повиноваться и связали бы все племя в прочный узел. Если же кому-нибудь законы не понравятся, он должен уступить большинству, которое соглашается с законами; если же он не уступит, а будет противиться, то он будет подлежать каре как преступник. Если племя согласно, то пусть выразит свое одобрение.

Племя выразило свое одобрение.

Во-первых, народ устал от долгого молчаливого сидения, а во-вторых, законов еще никто не слышал. Только один или два хитреца воскликнули, что им хотелось бы сперва услыхать законы. Но их голоса потонули в общем крике одобрения.

— Во-первых, — продолжал Ви, — нужно разрешить вопрос о женщинах.

Женщин слишком мало, и единственным средством помочь в этой беде явится обещание каждого мужчины иметь только одну жену. Я сам клянусь Ледяными богами, что не возьму себе второй жены, и сдержу свою клятву. Если же я нарушу клятву, то да покарают Ледяные боги и меня, и племя, которым я правлю, если племя позволит мне нарушить клятву.

За этим потрясающим заявлением наступила тишина.

Тана восторженно шепнула Ааке:

— Что ты скажешь, сестра? Что ты скажешь о новом законе?

— Я думаю, что из него в конце концов ничего не выйдет, — презрительно ответила Аака… — Ви и другие мужчины будут соблюдать закон до тех пор только, покуда не встретят женщину, при виде которой им захочется преступить закон. Я думаю, что и немало женщин воспротивится ему. Когда женщина состарится, она захочет, чтобы все работы по дому и приготовлению пищи для всей семьи лежали на ком-нибудь помоложе ее. Вот цена этому закону: он бессмыслен, как все новшества.