Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Она показала кукиш.

— А, впрочем, пускай этот закон проходит, — продолжала она, — он для нас послужит оружием против наших мужей, когда они захотят преступить его. Я думаю, что первым же нарушителем будет Ви и произойдет это вскоре. Ви — просто глупый мечтатель и считает, что несколькими словами можно изменить людскую природу. А мысль эта не Ви, а пришла в голову Пагу. Паг же, как ты сама знаешь, не мужчина и не женщина, но просто карлик и волчий щенок.

— Волчьи щенки и волки подчас бывают очень полезны, Аака, — задумчиво возразила Тана и стала прислушиваться к разговорам своих соседей.

Разговаривали немало.

Как только потрясающее предложение Ви было принято его слушателями, началось великое смятение. Все мужчины, у которых не было жен, и все мужчины, желавшие чужих жен, кричали от радости, и их поддерживало немало женщин, бывших вторыми, третьими и четвертыми женами и, следовательно, не пользовавшихся достаточным вниманием. Но с яростью протестовали против нового закона именно многоженцы.

Споры были шумными и долгими и, наконец, закончились компромиссным решением. Многоженцы согласились с законом с условием, что им разрешат сохранить ту жену, которая им больше по сердцу, а также вообще менять жен по общему согласию всех участвующих в этом деле. Племя, достаточно терпимое вообще, пошло на эту уступку. Протестовал только Ви.

Ви горел энтузиазмом реформатора и хотел показать пример.

— Пускай каждый поступает, как ему заблагорассудится, но знайте все, что я, вождь, никогда не женюсь на другой женщине, покуда моя жена жива. Не женюсь, даже если она будет просить меня об этом, что вряд ли случится. Я вновь клянусь богами, что не возьму другой жены. Если же наступит время, когда я ослабею и обезумею и явится мне искушение нарушить клятву, то да проклянут боги, если это случится, не только меня, но и весь народ поголовно, от мала до велика…

Слушатели заволновались, и кто-то крикнул:

— Почему?

— Потому, — пылко заявил Ви, — что, зная сколько бед мой проступок может навлечь на ваши головы, я не поддамся безумию, ибо я ваш вождь и защитник. Если же я обезумею, вы можете убить меня.

За этим потрясающим заявлением наступила тишина.

Через несколько времени Хотоа-Заика задал вопрос:

— Если мы даже и убьем тебя, Ви, чем это поможет нам, раз проклятие, о котором ты просил богов, уже обрушится на наши головы? И кто же, вдобавок, осмелится пойти против тебя, когда ты вооружен чудодейственной секирой, которой разрубил Хенгу надвое?

Прежде, чем Ви успел придумать подходящий ответ, — вопрос был задан хитро и о возможности его он не подумал, — снова начался общий шум. Много женщин приняло участие в обсуждении, и кричали они во все горло. Таким образом, Ви ответить не удалось.

Наконец, выступили вперед трое — достаточно зловещая тройка: Пито-Кити Несчастливый, Хоу-Непостоянный и Уока-Злой Вещун. Ораторствовал за всех У ока.

— Вождь Ви, — заговорил он, — народ слыхал твои речи о законах брака. Многим слова твои не пришлись по сердцу, ибо ты отменяешь старинные обычаи. Все же мы признаем, что что-то нужно сделать, прежде чем племя погибнет. Ведь у тех, у кого много жен, детей не больше, чем у тех, у кого одна жена. Да и холостяки становятся убийцами и похищают не только женщин, но и иное добро. Поэтому мы принимаем новый закон на срок в пять лет — срок достаточный, чтобы увидеть, что этот закон может дать нам. Мы заметили себе твою клятву не жениться на другой жене, покуда Аака жива, и запомнили, что ты предаешь себя проклятию богов, если нарушишь клятву. Мы не думаем, что ты сдержишь эту клятву, ведь ты вождь и волен делать все, что тебе угодно. Но, если ты нарушишь клятву, мы уж присмотрим, чтобы проклятие обрушилось на тебя. Что же до того, что ты призываешь проклятие и на все племя, до этого нам вообще дела никакого нет, в это мы вообще не верим. Чего ради должен страдать народ от того, что ты нарушишь клятву! Боги отомстят злодею, а не невинным. Поэтому от имени всего народа говорю я, что мы принимаем твой закон, хотя я-то лично полагаю, что из отказа от старинных обычаев ничего доброго выйти не может. Думаю, что скоро на тебя обрушится проклятие и скоро ты умрешь.

Так говорил Уока-Злой Вещун, оправдывая тем свое прозвище. Он сказал и ушел вместе со своими спутниками.

Стало уже темнеть, потому что все споры заняли немало времени, к тому же немало народу ускользнуло, чтобы попытаться устроиться по-новому — воспользоваться возможностями неожиданного и внезапного переворота в брачном законодательстве.

Поэтому Ви отложил обсуждение следующего предлагаемого им закона — закона, касающегося выращивания младенцев женского пола, — до следующего дня.

Племя разошлось.

Эту ночь Ви спал в хижине, в которой жил до того, как стал вождем. За ужином он попытался поговорить с Аакой о своем великом новом законе. Она с минуту слушала, затем ответила, что с нее хватит всех разговоров об этом за целый день, что нужно ужинать и поговорить о действительно серьезном деле — как ей собирать запасы на зиму теперь, когда она — жена вождя племени. А если ему уж так хочется продолжать болтовню о пустяках, — пускай обращается к своему советнику Пагу.

Это возражение рассердило Ви.

— Неужели ты не понимаешь, что благодаря этому закону женщины стали на голову выше, чем были, что теперь они — ровня мужчинам?

— Если так, — ответила Аака, — следовало бы раньше спросить у нас, желаем ли мы становиться выше. Вот если бы ты расспросил женщин, ты, наверно, обнаружил бы, что большинство довольно своим теперешним состоянием, не желает прибавлять себе работы и детей. Впрочем, все это неважно, так как вообще твой закон — сплошной вздор; закон сделан дураками, и я бы сочла тебя самым большим из них, если бы не знала, что твоими устами говорит Паг, который ненавидит женщин и срубает старые деревья (последняя фраза обозначала: разрушает старинные обычаи). Мужчина есть мужчина, и женщина есть женщина, и что они делали издавна, то будут делать всегда. Болтовней ты не изменишь их, Ви, хотя ты и считаешь себя умнее всех. Впрочем, мне приятно слышать, что ко мне в дом ты не приведешь нахальных девчонок. Так, по крайней мере, ты поклялся и угрожал самому себе за нарушение клятвы богов и проделал все это в присутствии многих свидетелей. А многочисленность свидетелей лишний раз доказывает, что ты — дурак. Ведь если ты нарушишь клятву, тебе будет плохо.

Ви вздохнул и замолчал. Он думал, что закон придется по сердцу Ааке, которую любил и которой добился, претерпев немало мучений. Аака же — он это знал — по-своему любила его, хотя частенько обращалась с ним грубо. Все-таки он отмстил, что, поскольку ей это выгодно, она воспользовалась его законом: добилась того, чтобы сохранить Ви для себя одной. Но он никак не мог понять, почему она презирает и унижает то, что ей приносит пользу, ведь так никто на свете не поступает. Он пожал плечами и заговорил о зимних запасах и о планах его и Пага, планах, осуществление которых обеспечило бы им на зиму изобилие.