Юлия Ефимова - Победы, которые не умирают

– Приветствую тебя, Мильтиад. Знакомься, мой сын Гектор.

– Да ведь мы знакомы – я видел его лет десять назад, – мужчина смерил Гектора весёлым взглядом. – Правда, он был куда меньше ростом. Что ж, приветствую тебя, Гектор. Нравятся мои владения? – широким жестом тиран Херсонеса Фракийского обвёл рукой вокруг.

Гектор кивнул и невольно улыбнулся, столько энергии и живости исходило от этого человека. Ему было за сорок, худощавое вытянутое лицо с бородой и усами, вьющиеся волосы, ощущение силы и уверенности.

После смерти Софии Прокл немедленно принял решение об отъезде, и Гектору пришлось подчиниться, хотя он мечтал лишь о мести. Он во сне видел тот проклятый кинжал, а убийца в этих снах был тенью без лица, точнее, он напоминал маску, которую надевали актёры в театре: чёрную, плачущую кровавыми слезами.

Театр был относительно недавним развлечением и быстро обретал популярность в Афинах, превращаясь из праздника в честь бога вина и веселья Диониса в увлекательное зрелище. Прокл несколько раз водил Гектора на агору, где на специальной площадке устраивались представления, за которыми зрители наблюдали со склонов акрополя. Раньше мальчик был в восторге от песнопений и музыки, от поэтических диалогов хора и актёра, надевающего различные маски, но теперь Гектор был уверен, что никогда больше не захочет видеть ни одного представления.

Гектор не хотел уезжать: он мечтал найти подонка и расплатиться с ним за смерть мамы, даже если придётся выступить против Гиппия, но отец был настроен решительно и вместе с тем Гектор ощущал его неуверенность и страх. Что-то, чего Гектор не понимал, вынуждало Прокла покинуть родной край ради жизни на чужбине. Впрочем, понимать мальчик не хотел. Как понять человека, который смирился с такой потерей и отказался от розысков?

Глаза защипало, и Гектор изо всех сил зажмурился. Воспоминания о матери вызывали сильную боль, и Гектор не знал, сколько это продлится. Отец тоже был сам не свой. Прокл старался не показывать этого сыну, но Гектор замечал, как он напряжён и рассеян – иногда до полного равнодушия к окружающему миру. И всё же простить отцу это бегство из Афин он не мог. Они с Проклом почти не разговаривали в последние дни.

– Что ж, погуляй пока по городу, познакомься с кем-нибудь. Нам с твоим отцом надо кое-что обсудить, – слова Мильтиада прозвучали как приказ, хотя и смягчённый улыбкой.

Ещё недавно Гектор обиделся бы на такое пренебрежение, но сейчас лишь кивнул и отправился к морю.

Херсонес Фракийский – вытянутый с запада на восток полуостров, омываемый Эгейским морем с севера и проливом Геллеспонт с юга, – был, по сути, границей между Европой и Азией, границей между миром северных варваров и цивилизованных эллинов. На нём располагались несколько небольших поселений: Сест, Элеунт, Кардия, Пактия, Мадит. В Сесте они в данный момент и находились. Городок обладал самыми мощными укреплениями на полуострове. На противоположном берегу Геллеспонта, чуть дальше на юг вдоль эгейского побережья Азии, располагалась знаменитая Троя, но если ещё не так давно Гектор мечтал бы её увидеть, то теперь даже не вспомнил о битвах, гремевших неподалёку столетия назад.

Порт Сеста, как и Фалерская гавань Афин, был шумным, повсюду царила суета, сновали туда-сюда моряки, торговцы, рабы-грузчики, слышалась речь не только эллинская, но и совершенно незнакомая, а одежды поражали пестротой расцветок и разнообразием фасонов.

Это было неудивительно, ведь Херсонес находился на перекрёстке важнейших торговых путей: отсюда можно было попасть на юг – в Египет – и на север – во Фракию. Но главное, вдоль берегов Херсонеса протекали воды Геллеспонта – пролива, через который проходил путь из Эгейского моря в Пропонтиду, а оттуда через Боспор – в Понт Эвксинский.

В отличие от Афин, в Сесте преобладали выходцы с Востока и другие представители варварских народов. Здесь были фракийцы в лисьих шапках с острым верхом и закрывающими уши лентами, пёстрых бурнусах, с ногами, обмотанными оленьими шкурами; персы с войлочными тиарами на голове, в кафтанах и кожаных штанах, иногда – в диковинных железных панцирях, напоминающих чешую; арабы в длинных развевающихся бурнусах; финикийцы в богатых украшениями одеяниях из прекрасных тканей, которые славились повсюду, и многие другие, кого Гектор не знал. Он с любопытством рассматривал всех вокруг и вдруг заметил мальчика, примерно своего ровесника, который тоже пялился на окружающих. Впрочем, «пялился» было не совсем точным выражением. Скорее, спокойно и внимательно рассматривал, прикидывая что-то про себя. Судя по одежде – короткому хитону и плащу-хламису, мальчик был эллином, но было в его облике что-то варварское, необычное, что показалось Гектору привлекательным. Ему захотелось узнать о незнакомце побольше, да и скучно было бродить в одиночестве по новым местам.

Однако не успел Гектор подойти поближе и познакомиться, как мальчик высмотрел какой-то корабль, стоявший в гавани, улыбнулся и помчался к берегу. Гектор последовал за ним. Мальчик явно кого-то встречал, и когда Гектор увидел кого, то и сам не удержался, кинувшись навстречу новоприбывшим. Он узнал Праксидама, чья мощная фигура выделялась на фоне остальных словно гигантская статуя бога или царя.

Праксидам и мальчик едва успели обменяться приветствиями, когда Гектор вмешался и схватил Праксидама за руку.

Тот удивлённо перевёл взгляд на Гектора, и удивление сменилось узнаванием.

– Гектор? Приветствую тебя. Как ты здесь оказался? Ты с отцом?

– Да, мы только что приехали. Маму убили, вот отец и решил уехать. Я не хотел, но он заставил! А я не ожидал вас увидеть! Так рад, что вы здесь! – Праксидам решительным жестом остановил его и резко спросил:

– Софию убили? Кто? Как это случилось?

– Мы не знаем. Я говорил, что не надо уезжать, что мы должны найти убийцу, но он меня не слушал…

– Подожди, не торопись. Вы где остановились?

– У Мильтиада.

– Ну, конечно, где же ещё. К сожалению, мне нужно идти. Я должен навестить старого друга. Кстати, познакомься, это его сын Леандр из Каркинитиды. Леандр, это Гектор из Афин.

– А где это – Каркинитида? – обратился Гектор к Леандру.

– В Таврии. Это полуостров там, на севере Понта, на границе со Скифией. Называется так, потому что населён таврами – это племя горцев…

– Вижу, что твоя любознательность не уменьшилась, – Праксидам чуть улыбнулся Гектору, но в глазах его читались тревога и грусть. – Послушай, сейчас мы с Леандром должны уйти. Передай отцу, что вечером я зайду к нему в дом Мильтиада. До вечера, Гектор.

Леандр тоже кивнул на прощание, и Гектор остался один.

Леандр тихо стоял у окна, не вмешиваясь в разговор Феодора и Праксидама. Оба взрослых познакомились в прошлом году, когда Феодор побывал на Хиосе, который вёл активную торговлю с Понтом. Здесь же оказался Праксидам, закупавший хиосское вино. На Хиосе находился также Меарон из Милета, с которым были знакомы и Праксидам, и Феодор, так что все трое легко нашли общий язык. Эгинец рассказал об обществе, созданном несколькими его соотечественниками для торговых операций. Корабль принадлежал наиболее богатому члену общества, а ещё трое, включая Праксидама, под взятые кредиты наняли команду и закупали товары на далёких рынках, с немалой выгодой продавая их на Эгине или переправляя дальше на Пелопоннес.