Юлия Ефимова - Победы, которые не умирают

– Я вообще не понимаю, почему это должно нас касаться. Милет всегда гордился своей независимостью и богатством, так пусть и выпутывается сам! – ехидно заметил Диадор.

– Ты неправ, это касается всех, – Меарон разгорячился. – Дарий ищет союзников для похода против скифов. Он хочет захватить наши колонии на побережье Понта, а они не только наши, но и ваши торговые партнёры.

В отличие от Гектора, Клеант слушал внимательно, ловя каждое слово. Раньше он мало слышал о Персии – в Спарте эта тема не была популярна. Но теперь на миг мальчику показалось, что такое равнодушие не совсем верная тактика: судя по беседе, сила и могущество Персии были реальной угрозой. Это вполне соответствовало тому, что Клеант слышал в Олимпии последние несколько дней. Далёкие скифы и понтийские эллины не слишком его беспокоили, как и торговля с окружающим миром, ведь Спарта вполне обеспечивала себя сама, но если начнётся война, то коснётся она всех. Войны были возведены в Спарте в ранг священный, и долг всякого гражданина – участвовать в них для защиты родины. Детей с колыбели готовили к воинской службе, страна всё время находилась в состоянии боевой готовности. Среди полисов Эллады не было равных Спарте в умении воевать и побеждать. Но если Персия так могущественна, то война с ней может обойтись очень дорого…

Мысли Клеанта прервал взрыв хохота. Темы войны плавно перетекли в иную, более фривольную область взаимоотношений, и изрядно захмелевшие мужчины наперебой делились байками из жизни реальных и вымышленных людей. Клеант нахмурился – ему хотелось больше узнать о событиях, потрясавших мир, но поделать он ничего не мог. Впрочем, сумерки уже давно сменила ночная тьма, и мерцавшие костры постепенно гасли, отмечая не только конец ночи, но и финал Олимпийских игр. Завтра с утра люди начнут разъезжаться по домам, наполненные воспоминаниями, эмоциями и мечтами. Завтра он расстанется с Гектором, который был неплохим спутником эти три дня, пусть и слишком болтливым. Но главное, он больше не увидит Праксидама, и от этого его одолевали странные чувства. Спартанец был уверен, что Праксидаму нравилось с ним общаться, делиться опытом и сведениями, давать ненавязчивые советы. Вот только завтра пути их разойдутся, и вряд ли они увидятся вновь. На мгновение Клеант представил, что будет, если завтра он уедет вместе с Праксидамом на его родную Эгину, но эта мысль тут же улетучилась. Нет, это было бы предательством своей страны, и Праксидам, конечно, возненавидит его, если узнает о подобных идеях. Клеант решительно мотнул головой и решил, что уйдёт завтра перед рассветом, пока все спят.

Разговор у костра почти прекратился, лишь Прокл и Праксидам тихонько переговаривались друг с другом. Клеант поднялся, разбудив неведомо когда задремавшего Гектора, и подошёл к взрослым.

– Я иду спать, – голос Клеанта сорвался, и он помедлил. – Хотел попрощаться… – он повернулся к Гектору: – Пока, Гектор.

Гектор в ответ что-то промычал и снова закрыл глаза.

Потом Клеант, обернувшись к Праксидаму, выдавил:

– Спасибо за всё.

Старик внимательно посмотрел на мальчика и кивнул ему:

– Прощай, Клеант. Рад был познакомиться. Жаль, что так мало времени… – он тоже поднялся и, шагнув к мальчику, положил руку ему на плечо. – Не думаю, что когда-нибудь буду в Спарте, но, может быть, мы оба снова приедем сюда через четыре года. Кто знает.

Клеант моргнул, кивнул Проклу и пошёл к своей тростниковой подстилке. Эти игры закончены, но теперь парень точно знал, что на следующих он будет не просто зрителем, а участником. Никто не помешает ему показать, на что он способен.

– Гектор, выходи! Опоздаем! – раздался крик матери. – Нам ещё до города надо добраться. – Они жили в доме, расположенном не в самих Афинах, а в нескольких стадиях от них, между Афинами и Элевсином.

Мать с отцом стояли у двери. София поправила искусно сделанные складки нового льняного шафранового хитона 3 3 Хитон – женская и мужская одежда, состоявшая из куска ткани, сложенной пополам и скреплённой на плечах застёжками. , который поддерживался узким кожаным пояском на поясе и груди. Роса успела намочить коричневые кожаные сандалии и подол с вышитым волнистым орнаментом, но солнце уже пламенело на горизонте, а грядущий летний денёк обещал быть жарким. Лёгкая прозрачная лазурная накидка соскользнула с головы, и в ушах засверкали недавно подаренные Проклом изящные золотые серьги с подвесками в виде фигурок птиц, которые тут же запрыгали, поднимая настроение. Золотая гривна на шее казалась невесомой, и запах духов из фиалки и шафрана щекотал ноздри.

София радовалась возможности выбраться из дома, ведь замужней даме не пристало бывать на людях, и лишь во время больших праздников она могла позволить себе показаться на публике. Сегодня был последний день празднества Великие Панафинеи, который со времён тирана Писистрата стал самым популярным и грандиозным в Афинах, прославляя победу афинского царя Тезея над Минотавром. Сыновья Писистрата – Гиппий и Гиппарх – старались поддерживать созданные отцом традиции. Празднество, состоявшее из состязаний музыкантов, атлетов и конных соревнований, продолжалось несколько дней. Победители уже были известны, призы – большие амфоры 4 4 Амфора – вытянутый глиняный сосуд с двумя ручками, часто – с узким дном. Служил в основном для хранения и перевозки вина и оливкового масла. Панафинейские амфоры отличались большими размерами, на стенках этих амфор изображались сцены Панафинейских торжеств. с оливковым маслом – розданы, и теперь предстояла самая торжественная часть действа – процессия к акрополю во славу богини Афины с жертвоприношениями и последующим пиром для горожан.

София вспомнила, как молодой девушкой участвовала в этих празднествах, и её охватил знакомый восторг. Даже обычно спокойный и невозмутимый Прокл в доспехах гоплита с улыбкой наблюдал за женой, опираясь на копьё и держа щит в левой руке.

Наконец в дверях появился Гектор, и семейство на повозке отправилось к Дипилонским воротам Афин, откуда начнётся шествие к установленному на акрополе памятнику богине Афине – покровительнице города.

Толпы народа стекались туда же, повсюду звучало пение, ревели предназначенные для жертвоприношений быки. Словно предчувствуя свою судьбу, один бык вырывался так яростно, что хозяин с трудом с ним управлялся, укрытый в столбе дорожной пыли. Лица людей были освещены восходящим солнцем и улыбками, наряды женщин и девушек соперничали друг с другом в красоте и пышности, их украшения переливались и сверкали, мужчины бряцали копьями и щитами. В воздухе стоял запах свежесрезанных оливковых ветвей и цветов, а в корзинах на головах девушек позвякивала серебряная посуда – будущий дар покровительнице Афин. Над всем этим людским морем возвышался, словно парус, натянутый пеплос, искусно сотканный из тончайшей ткани и укреплённый на мачте с колёсами. Этот плащ, на котором были вышиты сцены сражений Афины с гигантами, наденут на статую Афины в храме на акрополе.