Владимир Маталасов - Тайна Вселенской Реликвии

– И этот тоже красаве-ец! – с видом знатока резюмировал Кузя. – Даже фигурки лётчиков ухитрился туда всунуть. У меня на подобные вещи терпения бы не хватило.

– Не хвали его, а то зазнается, – буркнув под нос, предостерёг Саня. – А зазнается, говорить с нами не захочет.

Пока друзья переговаривались, Митя стоял и терпеливо слушал их, ни к чему не обязывающую беседу, предоставив им короткую передышку. Улыбка гуляла по его лицу и, казалось, вот-вот сползёт с него и поплывёт в поднебесье.

– Если я что-то не ясно рассказываю, – сказал Сапожков, когда друзья приумолкли, – то спрашивайте, не стесняйтесь, чего уж там.

– Понятней рассказать и нельзя, – успокоил Саня. – Ты у нас в этом деле, оказывается, ба-а-альшой профессор. Давай, лучше, рассказывай дальше.

– Достоинство этой модели в том, – незамедлительно последовал тот совету друга, – что каждая из двух пар – киль-стабилизатор – разнесены друг от друга симметрично в разные стороны и, следовательно, во время полёта находятся вне зоны влияния крыла. А это должно обеспечивать достаточные устойчивость и управляемость аппарата в условиях полёта. Обе модели выполнены в масштабе «один к десяти».

Пока Митя рассуждал о достоинствах конструкций, Малышев всё норовил заглянуть в заднее отверстие фюзеляжа, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, то приседая. Наконец он пожал плечами и отошёл в сторону.

– Чего это ты там всё пытался высмотреть? – поинтересовался наблюдательный Митя.

– Чего?, спрашиваешь. Да вот, меня искушают большие сомнения, друг мой! – поспешил сообщить Кузя. – Двигатель высматривал. Где он? Отвечай!

Сапожков смотрел на Малышева с определённой, в строгих, разумеется, рамках, долей дружеской иронии и презрения, сложив руки на груди и слегка притопывая ногой.

– Кому говорят? – не унимался Кузя. – Отвечай!

– В нашем деле, – немного помолчав, рассудительно вымолвил Митя, – главное – выдержать паузу.

– Это, конечно, тоже своего рода – тактика, – похвалил его Кузя, – да только косолапая какая-то.

– Вот-вот, я и говорю, – спокойно продолжал Сапожков, – успокойся, отрок, и наведи порядок в мыслях своих.

– А всё-таки здорово! – подал свой голос молчавший до сих пор Остапенко. – Правда Кузя?

– Клёво! – подтвердил тот. – Но всё равно: не вижу двигателя.

– Я же сказал – успокойся! Вот он. – Митя подошёл к металлической тумбочке, стоявшей возле слесарного верстака, и расчехлил какую-то небольшую конструкцию, возвышавшуюся на ней. Он любовно похлопал рукой по серебристой обшивке овального корпуса двигателя величиной с консервную банку из-под кофе, может быть чуточку подлиннее. – Я его закрепил вот на этом кронштейне, – пояснил он, дотрагиваясь до невысокой металлической стойки, неподвижно соединявшей корпус двигателя с массивной станиной тумбочки. – Это для того, чтобы он не улетел во время работы.

– А он у тебя вместе с тумбочкой, того, не улетит? – пошутил Саня.

– Только вместе со мной.

– А запускать ты его пробовал?

– Несколько раз. Работает, как зверь, – сообщил Сапожков, и спросил: – А с устройством и работой подобного двигателя вы знакомы?

– Так, в общих чертах, – признался Саня, – да и то – очень расплывчато.

– Тогда придётся пояснить. – Митя почесал свой затылок, раздумывая, с чего бы начать. – Значит так! Любой турбореактивный двигатель состоит из осевого компрессора, турбины и камеры сгорания, размещённых внутри корпуса двигателя. Компрессор и турбина насажены на общий продольный вал. Компрессор своими лопатками из окружающего пространства засасывает воздух и подаёт его в камеру сгорания, где он, смешиваясь с впрыскиваемым в неё топливом, воспламеняется. Раскалённые газы, выходящие из сопла камеры сгорания, воздействуют на лопатки турбины, заставляя её вращаться. А так, как турбина и компрессор насажены на общий вал, то вращается и компрессор, который, в свою очередь, своими лопатками засасывает воздух через центральное отверстие, называемое диффузором. Понятно я говорю?

– Чего ж тут непонятного? – ответил Кузя. – Давай, валяй дальше.

– Чтобы воспламенить, на первых порах, топливную смесь в камере сгорания, её необходимо поджигать электрической искрой. В дальнейшем смесь уже сама воспламеняется, без искры, за счёт температуры раскалённых газов.

– Но в этой конструкции есть одна особенность, – продолжал далее Митька. – Здесь установлены на общий вал не один, а два компрессора. Первый, что находится впереди, засасывает воздух, как это и полагается, через центральный диффузор и гонит его в прямом направлении. Второй же компрессор, расположенный сразу за первым, так же засасывает воздух, но через кольцевой диффузор, опоясывающий собой центральный, и гонит воздух во встречном потоку первого компрессора направлении. Поэтому оба компрессора имеют одинаковые, но противоположные углы наклона своих лопаток. Воздух сжимается между компрессорами и под большим давлением подаётся в кольцевую камеру сгорания. Ну, а дальше всё идёт так, как я вам объяснял. Такая конструкция должна, на мой взгляд, увеличить мощность двигателя в полтора-два раза, при том же количестве расхода топлива, как и у обычных турбореактивных двигателей.

Митька на минутку замолчал, переведя свой взгляд на друзей, внимательно слушавших его, и, оценивая их реакцию на только что прочитанную лекцию. Оставшись довольным от вида их сосредоточенных, покрасневших от напряжённой умственной деятельности физиономий, он продолжал:

– Могу показать в работе, только – недолго, не больше полутора-двух минут, а то перегреться может. Ну как, показывать?

– Чего тут спрашивать-то? – возмутились ребята. – Мы уже давно горим синим пламенем от нетерпения, а ты всё сомневаешься.

Сапожков наклонился над установкой и стал что-то регулировать, что-то подвинчивать и подкручивать, заглядывая то с одной, то с другой стороны под корпус двигателя. Ребята, словно заворожённые наблюдали за действиями своего друга, который неторопливо священнодействовал подле своего творения, будто факир перед своим «чёрным ящиком», из которого вот-вот должен был бы вырваться наружу волшебный, огненный джин.

– Следите внимательно! – предупредил Митя, щёлкая тумблёром. – Подаю в камеру сгорания искру от высоковольтного преобразователя напряжения: он у меня от «кабээсок» работает.

Из чрев установки донеслось лёгкое, непрерывное потрескивание высоковольтного разряда.

– Теперь, туда же, подаю топливо, – пояснил он, включая другой тумблёр, – керосин.

Послышалось монотонное жужжание реле, качавшего топливо. И тут же двигатель сначала несколько раз чихнул, выплёвывая из себя с глухим гулом тёмные клубы дыма, а затем, плавно переходя на высокие тона, зашёлся пронзительным свистом, от которого у ребят заложило уши, и они, сморщившись, позакрывали их ладонями. Из сопла двигателя вырвался столб пламени длиной в полметра. Зрелище было впечатляющим, в особенности, когда Митька специально выключил свет. Создавалось такое впечатление, будто двигатель не стоит на месте, а несётся в дрожащих отблесках своего пламени куда-то в неведомые дали, увлекая за собой друзей вместе с их надеждами и тревогами, мечтами и сомнениями.