Татьяна Малыгина - «Я крокодила пред Тобою…»

Душ они нашли недалеко от туалета. Туалет показался легкой разминкой. Большой зал душевой комнаты был разделен кафельными перегородками на три кабинки, как в общаге или бассейне. В двух из них на полу, у сливного отверстия, стояла грязная вода с серой пеной и кудрявыми черными волосами.

– Мама…

– Мамочка…

– Ты моешься первая.

– Я вообще не моюсь, – Марине хотелось плакать.

– Ладно. Пошли еду искать, подруга! Будем надеяться, объедками нас не накормят.

Они вышли из отеля. Напротив яркой вывеской светилось «Cafe». Они зашли внутрь, посетителей не было.

– Вымерли все, что ли? – Марина присела за стол. – Давай нормально поедим, без твоих ноу-хау.

Из-за двигающейся пластмассовой шторки из цветных палочек вышел улыбающийся мужчина.

– Натаща-а! Харощи-ий!

– Спик раша, инглиш?

– Раша, да! Раша!

– Нам, пожалуйста, салат принесите и хлеба вашего побольше. И еще мы будем чай. Бардак-табак, чай. Понятно?

– Да, да! Бардак-табак!

Марина слушала туземца, под ложечкой сосало.

– Зойка, что за бардак-табак? Ты меня пугаешь.

– Не боись, это стакан и блюдце значит.

Минут через пять повар-администратор поставил перед изголодавшимися бизнес-леди по тарелке салата из помидоров и огурцов, политых ароматным маслом. В соломенной корзинке большой горкой лежали четыре, еще теплые, пшеничные лепешки.

– Бон аппетит, Натаща!

– Спасибо, и вам не хворать, – Маринка не верила своим глазам и носу.

– Да, да! Нахворат!

Они ужинали молча и медленно. Ничего вкуснее в своей жизни Марина не ела. Вкус овощей был совсем иным, не таким, как в Союзе. А вкус хлеба домашней выпечки она попробовала тогда впервые и навсегда его запомнила. В двухтысячные его вкус вернулся Марине в одной из частных пекарен Питера. Она сидела в «а-ля франс» кондитерской, наслаждаясь чашечкой черного кофе из пахучих зерен, не торопясь откусывая маленькие кусочки маленького круассана, и вдыхала тот неповторимый аромат уютного кафе, который создается ванилью, горячим хлебом, корицей, кофе и шоколадом.

А сейчас ей было безумно вкусно хрустеть свежими огурчиками и смаковать мягкую белую лепешку, пропитанную оставшимся на тарелке соком. Улыбчивый турок принес большой чайник свежего листового чая цвета коньяка. Девчонки заплатили два доллара за двоих. Чай и хлеб давали везде бесплатно.

Сытые, повеселевшие подружки вернулись в отель. По дороге они купили бутылку воды и по очереди помылись, частично над унитазом, местами над умывальником, смирившись с военными условиями. Очень хотелось спать. Марина сняла с кровати покрывало.

– Зо-о-й,.. смотри!

Под покрывалом лежали два тонких одеяла. Под одеялами – простыня. На простыне – все те же курчавые черные волосы. На подушках – подлиннее.

– Что будем делать? – Зоя смотрела на этот кучерявый набор.

– Предлагаю все закрыть и лечь на одеяла в одежде.

– Согласна, на одеяле хотя бы шерсти нет. И хорошо, что мы сначала поели.

Они легли, не раздеваясь, и проспали до утра, как убитые.

Утром девчонки проснулись пораньше, умылись, привели себя в порядок. Пересчитали деньги, рассовав их в три места – в штаны, на пояс и, меньшую часть, в сумочку.

– Ты знаешь, куда идти? – Марина очень волновалась.

– Да, тут на трамвае примерно три-четыре остановки, – Зойка смотрелась в маленькое зеркальце, подкрашивая губы. – Да не волнуйся ты так! Сама не захочешь, тебя никто и пальцем не тронет.

– Будь уверена, не захочу. Я, вообще, к маме хочу. Домой, к Машке.

– Ну вот завтра и поедем. С подарками. Пошли! Я готова!

Они спустились на ресепшн. Тот же угрюмый турок (Марина подумала: «Нестандартной сексуальной ориентации, что ли?») молча вернул им паспорта.

– Зой, а трамвайная остановка где?

– Нигде. Трамвай, видишь, едет? Медленно едет. Вот мы на ходу должны туда зайти.

– Как это?

– Ну, у них так.

Трамвай медленно двигался, приближаясь к пассажиркам. Они стояли наизготовку, держа в руках огромные чемоданы с «бусами» для туземцев. Когда трамвай поравнялся с челночницами, он замедлил ход, и Маринка, ковыляя с тяжелой ношей, неуклюже заскочила в трамвай. Там ее подхватили улыбающиеся шумные турки. Один из них уже втаскивал Зойку, раскорячившуюся со своим баулом.

– Ой, кошмар! Спасибо, мальчики! – Зойка, запыхавшись, оглядывалась по сторонам, ища, куда прислониться. Им уступили место, но садиться они не стали. Стояли и глазели в окно, за которым проплывал красивейший старый город.

– Смотри, русский храм!

– Это Софийский собор, – вещала Зоя со знанием дела, – только он не действующий, он как музей. Но там внутри все сохранено, как было.

– А почему не действует?

– А чего ему действовать в мусульманской стране? У них свои мечети. Может, православных мало.

– Мало не значит, что совсем нет.

– Ну не знаю. Они хозяева, им видней. Нам выходить, пошли!

Трамвай снова притормозил в нужном месте, они спрыгнули с трамвая и направились к стихийно организованному рынку.

– Зойка, слушай, тут место какое-то мутное. Не грабанули бы нас.

– Не грабанут. Ты только не спорь, не ругайся и долго в упор не смотри.

– Они что, волки? Или тигры, что им в глаза не смотреть?

– За что купила, за то продаю. Слушай и делай, как я говорю. Целее будем.

Марина немного не так представляла себе рынок сбыта. Думала, палатки будут и прочие атрибуты торговли. Она же увидела ведущие вверх каменные ступени. На каждой ступеньке стояли русские женщины и трясли старым барахлом, которого у Маринки и своего был полный чемодан.

– Э, да тут конкуренция!

– А ты как думала? Все жрать хотят. Куда встанем?

– Пошли выше, там есть пара мест, где примоститься.

Они поднялись чуть выше. Им повезло. Холодные ступени вели дальше вверх, их разделяла небольшая широкая площадка, там девчонки и встали.

– Что делать-то? Чемодан, что ли, открывать? Зой, стремно как-то все.

– Денег получишь, про стрем забудешь. Доставай шмотье.

Марина открыла чемодан. Тут же к ней подошла толстая, замотанная в платок женщина и начала быстро рыться в Маринкином чемодане, что-то громко лопоча по-своему.

– Зойка, я ее боюсь!

– Глаз не спускай с вещей. Не бойся, не съест.

Тетка тем временем отобрала уже для примерки пару кальсон и старый плащ.

– Каля-маля?

– Я вас не понимаю, – робко ответила Марина. – Зойка, что она хочет?

– Спрашивает, сколько стоит.

– А сколько это стоит? Это же хлам!

– Для нее нет. Скажи – десять долларов.

– Тен долларс.

– Каля-маля! Каля-маля! – заорала женщина. Маринка подумала, что она ее сейчас прямо тут и закопает. Прямо в каменных ступенях.

– Зоя, по-моему, ей дороговато.

– Естественно, она торгуется, у них так принято. Если ты торговаться не будешь, ты ее обидишь.