Леонид Корычев - Отступники

Тёплая погода вместе с лёгким южным ветерком манила отправиться в ночную авантюру. Безоблачное небо, полное блёклых из-за света городских огней звёзд, настраивало на романтический лад. Почти повсеместно потухшие окна уродливых однотипных домов скрытно наблюдали за событиями на занятой одними нами парковке. Всё прилегающее к ночной импровизированной сцене не обнаруживало высокой плотности зрителей и актёров на эпизодические роли, что вселяло веру в собственное могущество. Редеющая вереница быстро отъезжающих от места синтеза каучуковой пищи машин, изредка проносящиеся по соседней магистрали запоздалые путешественники да тут же скрывавшиеся в сумраке окрестных подворотен спешащие домой жители.

– А давайте поедем в клуб, – не отрывая подбородка от груди, озвучил наболевший вопрос Альбатрос Мутант.

Все перевели взгляд на вдруг заговорившую сверхпоследовательную вычислительную машину с мощностями суперкомпьютера. Мужская часть коллектива балансировала между горячим согласием и острым сомнением, как готовый сорваться то в одну, то в другую сторону канатоходец.

В клуб хотели все, этого никто не отрицал, но попасть туда с Альбатросом было делом нелёгким. Объяснить это можно, проведя аналогию с парадоксом Ахиллеса и черепахи. Альбатрос постоянно стремился куда-нибудь, однако, достигнуть конечной цели при безусловном её приближении всё никак не мог. В самый последний момент цель ускользала от незадачливого любителя ночной жизни.

Обладай сия птица умом тривиальным, а не возвышенным и утончённым, причина открылась бы моментально. Последняя попытка Альбатроса проникнуть на желаемую территорию вызвала культурный шок не только у персонала заведения, но и у видавшего виды Кобелька, пытавшегося по своей душевной доброте способствовать пересечению границы.

Совокупность отдельных мелких деталей в образе потенциального посетителя складывалась в отталкивающее зрелище. Мешковатая неопрятная одежда совсем не выгодно облачала упавшие хиленькие плечи только что вылупившегося птенца. Не поддающаяся оценке презентабельность впавшей грудной клетки, очаровывающие босоножки, водружённые на сомнительного вида носки. Растрёпанные, хоть и короткие волосы, по которым прошёлся неописуемой силы ураган, навевали воспоминания об одичавшем Маугли. Левую руку Альбатроса вместо аксессуаров украшал дешевый пакет из какого-то продуктового магазина. Из глубин этого бесформенного пакета вырывался отчётливо уловимый предательский звон стеклотары. В правой руке Альбатрос, заблаговременно откупорив бутылку, сжимал типичного представителя той самой стеклотары.

Нынче скрещенные руки Альбатроса, совершенно свободные от всякого груза, гордо покоились на груди. Это несколько успокаивало, но окончательно не убеждало в благополучном исходе дела.

– Я тоже хочу в клуб. – Наши сомнения, уступив место жгучему любопытству, развеялись без следа вместе с произнесёнными словами. Их автором стала Безымянная.

В Безымянной произошла очередная перемена, характерная для актёров даже не второстепенных, а третьестепенных ролей, играющих, положим, на детском утреннике в первом акте ёлочку, а во втором заборчик. То есть она была очевидной и одновременно максимально коварной, а главное совершенно неожиданной.

Выбор увеселительного заведения происходил в форме дебатов уже непосредственно в машине. Альбатрос и Скот единодушно настаивали на посещении какой-то типовой сельской дискотеки, в то время как Кобелёк и я, осознавая неповторимое величие момента, настаивали на более тщательном выборе пункта назначения. Голос Безымянной явился решающим.

На пути к месту, где стоимость кофе равнялась половине месячного дохода львиной доли народонаселения приходилось часто останавливаться и ждать, пока очередная вылазка Кобелька завершится. Вылазил он с двумя целями: к прельщавшему его свету открытых круглосуточно палаток и магазинчиков или скрывался в ночном сумраке за ближайшим домом, ныряя во тьму растительности.

О своём бодром расположении духа мы повествовали миру через необычайно громко играющую музыку, сопровождаемую нашими песнопениями. Чем ближе мы подъезжали к финишу, тем более сосредоточенной становилась Безымянная. Думаю, к реальному миру эта сосредоточенность не имела никакого отношения. На роскошном автотранспорте Скота мы не стали подъезжать прямиком к клубу, а потом вываливаться во внешний мир через неудобные двери, триумфально кряхтя.

Парковка прошла в штатном режиме. Как-то совершенно незаметно для всех Безымянная первая юркнула вон из машины. За те мгновения, которые она не присутствовала в поле зрения кого бы то ни было из нас, надетое на ней таинственным образом в который раз переменилось. Преображение было вопиющим настолько, что даже стоически борющийся с икотой Кобелёк почуял неладное и попытался сфокусировать затуманенный взор. Всякое непроизвольное движение диафрагмы заставляло его начинать труд с нуля.

Из меня так и лез какой-нибудь едкий комментарий по этому поводу. Мне было забавно наблюдать за реакцией друзей наконец-то заметивших определённые странности в поведении спутницы.

Несколько мгновений спустя я молча направился в нужную сторону, не удивляясь тому, что Безымянная последовала за мной, оставляя бОльшую часть компании в крайней степени недоумения и задумчивости.

Безымянная шла сбоку, подле меня. Такое соседство производило очень неоднозначное впечатление. Я определённо чувствовал рядом с собой нечто чужеродное человеческому разуму. Гигантскую, неведомую силу, внушающую скорее суеверный трепет, нежели научный интерес. Будто вот-вот соприкоснёшься с чем-то недостижимым, а потому особенно жутким и захватывающим. Будто ты силишься пересечь горизонт событий чёрной дыры или наблюдаешь гибель звёздной системы из-за гравитационного коллапса солнца.

Незримая сила, источаемая самим её существом, была чудовищна, но, по непостижимой причине, не опасна. Обычному человеку, вроде меня, она виделась безграничной. Каким-то образом я знал, что фокусы с мгновенным переодеванием – это такая безделица, на которую не стоит обращать внимания вовсе. Я терпеливо ждал чего-то действительно потрясающего – грандиозного зрелища, не виданного доселе ни одним смертным.

Пожалуй, я в очередной раз упомяну, что очень ценю свой душевный покой, а посему не делал абсолютно никаких попыток понять, что происходит. Мне хватило мудрости уразуметь заведомый провал, за который в самом лучшем случае я расплачусь своей жизнью.

Едва видимое свечение глаз Безымянной я наблюдал заворожённо и тайком. Подол надетой на неё чёрной юбки доходил до самой земли. Исполински тяжёлая на вид ткань не издавала совершенно никаких звуков, как будто её не существовало в известном нам мире. Она обладала каким-то не известным человеческой науке полем, ибо низ юбки точным образом повторял рельеф поверхности, заполняя беспросветной тьмой всякую неровность. Эффектнее всего это смотрелось при подъёме или спуске с лестницы, когда одна сторона укорачивалась или удлинялась сама собой, без образования складок, не создавая необходимости приподнимать ткань, чтобы не наступить на неё ненароком.