Леонид Корычев - Отступники

Не производя совершенно никакого шелеста, тьма, окутывавшая нижнюю часть тела Безымянной, равномерно колыхалась в такт походке. Моя спутница, надо сказать, вообще двигалась невообразимо пластично и женственно. В её жестах и поведении не было и намёка на тайную экстраординарность.

С левой стороны юбки, не обнаруживавшей наличия швов, пуговиц или молний, спереди на уровне бедра располагалась ещё одна загадка. Там медленно переливались различными оттенками золотого цвета непонятные символы. Я простодушно нарёк бы их сказочной помесью античного орнамента с иероглифической письменностью.

Верхнюю часть тела Безымянная облачила в обыкновенную чёрную майку, почти сливавшуюся с юбкой, но всё же без видимых сверхъестественных свойств. Распущенные волосы прикрывали обнажённые плечи, ниспадая до середины спины. Не прибегая к паранормальным способностям, несколько позже Безымянная собрала их в хвост, а затем и вовсе сотворила на голове причудливый пучок, из которого во все стороны торчали, как иглы ежа, заколки.

Загадочная личность, находившаяся на расстоянии вытянутой руки, сосредоточила на себе всё моё внимание. Рядом с нами сновали многочисленные компании молодёжи. В иное время я бы поглядывал украдкой на заманчивые одеяния цокающих каблуками девушек, стараясь, конечно, не слушать их громогласных лошадиных выкриков. Из-за преобладания в речи прекрасных Елен нецензурной брани воображение рисовало картину шпалоукладчиц, орудующих пудовыми кувалдами, во время обеденного перерыва.

Конечно, у клуба была очередь. Безымянная вырвалась вперёд, не снижая скорости, врезалась в неё с отрешённым безразличием стенобитного орудия. Безымянная не вела себя невежливо и вовсе никого не расталкивала. Люди сами рассыпались в разные стороны, увлекаемые чертовской силой. Недовольных возгласов слышно не было.

Беззастенчивому продвижению попыталась воспрепятствовать охарана, стоящая на входе. В своём новом образе Безымянная походила на выходящего на арену бойца, готового не просто победить, а демонстрирующего всем своим видом намерение сожрать оппонента живьём, толком его не пережёвывая.

Характерные для профессии сторожа и вышибалы нахальная самоуверенность, а также надменный взгляд на мир улетучились без следа. Мясные шарики напрягали все свои зачатки извилин, соображая, зачем же они всё-таки встряли в дело, которое им совсем не по зубам.

– Клуб открыт, – твёрдым голосом военного диктатора монотонно повелевала Безымянная, исподлобья посмотрев сквозь преградивших ей дорогу.

Весьма разумно предположив, что за несогласие с режимом скорее всего полагается смертная казнь, ей освободили путь, уже не делая попыток воспрепятствовать культурно-массовому походу кого бы то ни было из нашей компании.

Напряжение, нараставшее в геометрической прогрессии с момента выхода из машины, преследовавшее каждого участника экспедиции, родословная которого имела явное земное происхождение, начало спадать, стоило только пересечь порог клуба.

Кобелёк и Скот ринулись прямиком на танцпол, Альбатрос отправился что-то приобретать, Безымянная бродила по толпе глазами со скрупулёзностью проводящего инспекцию по тайному доносу. Я попросту не находил себе места.

Мало кто из присутствующих действительно умел танцевать, но определённо только мне это мешало наслаждаться жизнью. Симпатии к горячительным напиткам я не испытывал. Рокот музыки пресекал попытки вести нормальную человеческую беседу. Толпы снующих туда-сюда муравьёв, норовящих пихнуть друг друга под благовидным предлогом, злили.

Быстро изучив интерьер и внешние данные танцовщиц, я потерял всякий интерес к ночному мероприятию. Найдя первый не лишённым толики очарования, а вторых не обделёнными изящными формами, я начал скучать. Время нахождения в данном закрытом помещении составляло от силы минут десять, а список возможных увеселений уже подошёл к концу.

Тут мне на глаза попалась Безымянная. Со стороны было отчётливо видно, с какой лёгкостью она приковывала к себе взгляды окружающих. Впрочем, её это не заботило. Оказав содействие Альбатросу в покупке желаемого, она присоединилась к танцевавшим Скоту и Кобельку.

После первых же па стало совершенно ясно, что так или иначе всё внимание публики рано или поздно будет сконцентрировано на Безымянной.

То, что присутствующая сильная половина человечества наперебой по глупости ринется охмурять танцовщицу, было очевидно. Я готов был поставить свою голову на то, что в планы Безымянной не входило охмуряться. Следом за первым предположением в голове загорелась довольно здравая идея: убраться куда подальше, покуда дело не дошло до отделения конечностей от тела. Сомнений в возможностях Безымянной у меня больше не было. Я только думал, свернёт ли она шеи всем разом или будет отрывать руки и ноги в порядке живой очереди.

– Уже уходишь? – Безымянная неожиданно возникла передо мной, когда я ретировался в сторону выхода по-английски, ни с кем не попрощавшись.

– Да, мне стало скучно, – искренне ответил я, – ты потрясающе танцуешь, Безымянная.

Почему-то она ничего не ответила. Мы молча смотрели друг другу в глаза какое-то время. Всегда ненавидел эту игру.

– Проследишь за оставшейся троицей? – спросил я наконец.

Безымянная молча кивнула и растворилась в толпе. Я, конечно, мог поинтересоваться, не желает ли она отправиться со мной, обрушить массу мелких бытовых вопросов, но не видел в этом никакого смысла.

Поездка на такси до дома по ночному городу была быстрой. После гигиенических процедур я упал в объятия своего ложа, а дальше – пустота.

Утром, продрав глаза, я насторожился. В квартире царила тишина, но обольщаться на этот счёт было всё-таки рано. Я имел помятый вид, как всякий только что проснувшийся человек. Надев первое под руку попавшееся, что не способствовало облагораживанию внешности, неровным шагом я поплёлся на кухню.

– Доброе утро, Безымянная, – прозвучало как ни в чём не бывало моё бодрое приветствие.

– Доброе утро, – ответило сидящее на подоконнике спиной к окну существо с распущенными волосами, в домашних тапочках и пижаме.

– Кобелёк пережил эту ночь? – тут же был озвучен новый вопрос.

– Были опасения в его неспособности сделать это?

– Да, вчера я попросил тебя проследить за троицей, но забыл подчеркнуть необходимость сохранить им хотя бы признаки жизни.

– Тогда почему ты спрашиваешь только про одного?

– Кобелёк ещё до клуба был нетрезв, а значит приставал к окружающим и не в последнюю очередь к тебе. Я понимаю, что уладить это недоразумение не составит для тебя труда, а только интересуюсь, выжил ли он. Двое других в этом отношении абсолютно безопасны, и за них я не беспокоюсь. Филантропией я не маюсь, а значит, на судьбу остальных, присутствовавших вчера, мне наплевать, даже если ты жестоко пытала их перед тем, как сожрать живьём.