Леонид Корычев - Отступники

Идя по тротуару по одной стороне дороги, я мог запросто не признать человека на другой. Я не всегда мог сделать это даже в тех случаях, когда клякса с противоположной стороны начинала энергично махать рукой, и по отсутствию рядом со мной других субъектов я умозаключал предназначенность приветственного жеста именно мне. В этом отношении неоспоримым достоинством моего друга, многократно облегчавшим мне его идентификацию, было уже упомянутое отсутствие волос на его голове.

Я сделал такое обширное отступление исключительно с целью подчеркнуть, сколь нехарактерно всё то, что последовало за встречей с незнакомкой. На чём я остановился? Ах да!

Несколько минут не без хладнокровного удивления я смотрел на незнакомку, и уже ничто не могло обмануть моё чутьё. Уверившись в том, что она создание не от мира сего, я было собрался ретироваться дальше по своим делам. Создание неожиданно повернулось ко мне всем телом и вперило свои глаза аккурат в мои. Мне невозможно было распознать их цвет. Её зрачки прятали в себе бесстрастную непроницаемую сингулярность, наверное, исключительно по этой причине обыденный в таких случаях приступ космического ужаса со мной не произошёл.

Потом сингулярность вдруг начала приближаться. Остановившись на границе пространства, которое считалось личным, незнакомка замерла абсолютно противоестественным образом. Тут же раздался её голос, производящий, как и всё в ней, двоякое впечатление:

– Я ищу жильё, не подскажешь, где я могу его заполучить?

Одна из самых нелепых фраз, когда-либо слышанных мной в жизни, но через секунду я переплюнул её своим ответом.

– Понятия не имею, но можешь пожить у меня. – По нашим интонациям трудно было судить, насколько серьёзно мы относились к сказанному.

– Хорошо, – всё так же однообразно воскликнула она, и ни один мускул не дрогнул на её лице. Прежде, чем я снова открыл рот, собеседница успела попрощаться со мной, а затем энергично удалилась.

Минут пять я стоял на месте с поднятой вверх левой бровью, наморщенным лбом, неопределённо искривлённой линией губ и продолжал смотреть в пустоту перед собой. Выражение крайнего скепсиса недвусмысленно запечатлелось на моём лице. Я искренне тужился осмыслить, что же именно недавно случилось.

Решительно не обнаружив никаких к тому предпосылок, в целях сохранения личного душевного спокойствия я прибрал столь интригующие события в один из самых отдалённых и пыльных закоулков сознания под грифом «Х».

Зачастую мои фантазии носили абстрактный, глобальный, эгоцентричный характер, достаточно прочитать «Обломова», дабы сложить точное представление, о чём я говорю. Меня изредка занимали грёзы о встреченной где-то в общественном транспорте красотке в коротенькой юбочке или обтягивающих шортиках. Подобные встречи хоть и будоражили мою душу довольно сильно, однако не оставляли по себе сколь-нибудь сильного долговечного впечатления.

Часа полтора покрутив в голове встречу на разные лады, я окончательно наигрался со всем, с ней связанным, а какое-то новое впечатление или необходимость совершить некоторое деяние вышибли из моей черепной коробки все мысли о случившемся. Ничто не предвещало надвигавшегося смерча пятой категории на мой отшельнический, размеренный, «старческий» уклад жизни.

Гром среди ясного неба грянул вечером, ровно в двадцать один час двадцать три минуты. Я выполз из ванной комнаты по завершении освежающих водных процедур, знаменующих собой конец домашней тренировки. Раздался звонок в дверь. Ничего не ведая о таившемся по другую сторону входной двери, основываясь на статистических данных о подобных посещениях за предыдущие несколько лет, я осмелился предположить, что ко мне с неожиданным визитом пришёл кто-то из друзей.

Наплевав на все правила приличия, как принято иной раз между давними друзьями, я отпёр дверь с мокрыми, взъерошенными волосами на голове и в полотенце. Остолбенев, я простоял молча изрядное количество времени с каждолй секундой начиная недоумевать всё сильнее. На пороге стояла встреченная мной днём таинственная незнакомка. Я услышал её бодрое приветствие раньше, нежели окончательно её опознал. Не давая мне никакой передышки, она безапелляционным шагом, по-хозяйски проследовала в недра моего жилища.

С такой неприкрытой, беззастенчивой да к тому же сверхнаглой экспансией я не сталкивался ни в жизни, ни в книгах, ни в каких бы то ни было иных источниках приобретения опыта. Совершенно не обращая на меня внимания, гостья начала производить тщательную инспекцию жилищного фонда.

Не храни она при этом гробовое молчание, уверен, мне было бы проще ей сопротивляться. Пытаться опровергать её утверждения, в конце концов выставить силой. Но никаких требований она не озвучивала, попыток добраться до содержимого шкафов или ящиков не делала.

В эти минуты всё происходящее вообще казалось мне каким-то ирреальным, причудливой галлюцинацией, порождённой больным воображением. Нет, серьёзно, только задумайтесь! Вы случайно встречаете на улице девушку, перекинувшись с ней парой фраз расходитесь, и вдруг неожиданно она материализуется на пороге вашей квартиры позже, вечером того же дня, проносится внутрь мимо вас, словно тайфун, и… молчит, озираясь по сторонам.

Мысленно я искал повод придраться к её действиям, возмутиться, тем самым вовлечь её в перепалку и мгновенной контратакой восстановить нарушенную целостность территориальных границ. Повод не находился. Она каким-то мистическим образом успела разуться, но обуви я нигде не находил, следовательно, не мог поставить ей в вину пачкание полов. Другие противоправные действия по отношению ко мне или моей частной собственности не предпринимались.

– Мне здесь нравится, – утвердительно продекламировала нарушительница границ.

Не поверив своим ушам, я задумчиво глянул на огромные свёртки, покоящиеся на антресоли, не получив успокоения от мысли о спрятанных в них книгах, я принялся бесцельно озираться по сторонам. Книги валялись на диване, на письменном столе, на кресле, иногда на стиральной машине и в коридоре, наличествуя, помимо всего прочего, в кухонных ящиках и шкафах. В центре единственной просторной жилой комнаты вечно лежал коврик для йоги, у стенки стоял велосипед и роликовые коньки. Зимой их место занимали лыжи. Утяжелители для ног висели на вбитых в стену болтах, заменяя картины. Бинты и гимнастические снаряды мелкого калибра заполняли малочисленные полки.

– У тебя хотя бы есть имя? – всё ещё стоя у открытой двери, спросил я, по-прежнему недоумевая.

– Да, но ты вряд ли его выговоришь, так что можешь называть меня, как тебе будет угодно, – две точки сингулярности опять сфокусировались на мне, их необычный фиолетовый цвет совершенно сбил меня с толку.