Светлана Березовская - Особняк на Рейне

Людвиг внимательно слушал начальника. Сам за границей он бывал редко. Исключением являлась Франция, ведь с французской ячейкой немцы чаще всего сотрудничали, поэтому для Людвига хоть обрывочная информация о другой стране являлась интересной.

– А что у вас нового? – поинтересовался Хенсель.

Людвиг несколько секунд думал, устремив рассеянный взгляд в потолок, после чего ответил:

– Ну… ничего.

– Правда? – Лебнир слегка наклонил голову, намекая, что уверен в обратном: – А машину сенатора кто подорвал?

Людвиг обомлел. Его взгляд судорожно забегал из стороны в сторону, пытаясь найти защиту. Наконец, он скрестил руки перед собой и произнес, мотая головой:

– Это не я!

Хенсель закатил глаза:

– Людвиг, у нас во фракции есть только один поджигатель-подрывник, и это ты, как ты догадываешься.

Поджигатель-подрывник – это негласное прозвище, которое Хенсель дал своему подопечному из-за того, что Шварц был главным по части вооружения немецкого отдела и артиллеристом.

– Хорошо, подорвать была моя идея, – признался Шварц, – но это Большой Босс приказал «сделать что-нибудь с ним»! Мы сами решаем, как исполнять данный нам приказ, вот мы и сделали: предупредили его.

Хенсель развел руками. Людвиг трактовал приказы по-своему, и, если дело поручается ему, оно может быть выполнено как угодно.

– Чья хоть машина была? – наконец, спросил он.

– Какого-то сенатора из партии «За процветание Германии», – отмахнулся Людвиг. Он порылся в бумагах и, протянув одну из них Хенселю, стал рассказывать: – Гляньте, что они выдумали! Вздумали налоги в два раза повысить.

Хенсель взял из рук коллеги бумагу и стал изучать ее, причем его лицо приобрело весьма удивленное выражение. Чтобы вдруг правящая партия вздумала повышать налоги – это что-то подозрительное. Лебнир готов был поспорить: Альбен уже в курсе и уже прорабатывает речь, чтобы выступить против этого закона.

– Не понимаю, с чего бы это вдруг Канцлеру понадобились деньги, – стал рассуждать вслух Людвиг, зевнув. – Вроде Третьей Мировой не намечается…

– А какой-нибудь финансовый кризис? – осведомился Хенсель. – Не намечается там часом что-нибудь такое?

Людвиг задумался.

– Некоторые аналитики предсказывают финансовый кризис в ближайшие пять лет, – вспоминал он, – однако вы же знаете, как у нас работают аналитики. Ситуация такая же, как и с концом света: придумывают некие фантастические прогнозы, запугивают народ и власть, а как срок придет, так ничего и нет. Весьма маловероятно, что на этот раз что-нибудь действительно свершится.

Хенсель вернул бумаги обратно Людвигу.

– Может, правительство поверило в эти россказни? – предположил он.

Шварц развел руками:

– Может быть и так, но собирать деньги в таких астрономических количествах только из-за предположения на пять лет – это уже не поддается объяснению.

– Почему же астрономических? – поинтересовался Хенсель.

– Подумайте, сколько зарабатывает среднестатистический немец, умножьте это число на среднюю численность населения и на процент налога, и вы получите цифру, где нулей будет как минимум шесть, – рассудил его коллега.

Хенселя всегда удивляло, откуда у Людвига такие познания в области экономики. Расчеты, формулы, цифры с нулями – все это казалось Хенселю темной комнатой, куда лучше и не заглядывать вовсе. Сам же Людвиг Шварц, выпускник экономического факультета, был аналогичного мнения о других вещах.

– Тогда что? – недоумевал Хенсель.

Людвиг пожал плечами.

– Если бы я знал, я бы сейчас спал спокойно, но, как видите, я тут. Надо подождать немного и понаблюдать за развитием событий, – предложил он. – Как правило, такие важные вопросы освещаются прессой, даже теледебаты проводятся. Готов поспорить, с протестом выступит партия «Объединение». Они на дыбы становятся, если речь заходит о повышении налогов, платы за коммунальные услуги… обо всем, что может даже с вероятностью 0.01% привести к восстанию. Что мне в них и нравится, кстати говоря.

Догадывался ли Людвиг о том, что лучший друг главы немецкого отдела – глава партии «Объединение»? Вряд ли, но может быть. У членов «Сопротивления» были связи, и их влияние простиралось далеко. Но, несмотря на свою общительность, друзей у Хенселя, в отличие от приятелей, было немного. В мире существовал только один человек, который видел Хенселя насквозь или же почти насквозь, и этим человеком был Альбен фон Дитрих – остальные держались на приличном уровне, и даже Людвиг. Хенсель и остальные жили в мире, где таким людям, как они – подпольщикам – следует быть очень осторожными в выборе друзей и объектов доверия, ведь любой неосторожный шаг может привести к гибели, быть может, всей фракции. С доверием всегда было тяжело, а в это время кризис еще больше обострился.

Хенсель, покачиваясь на каблуках, вздохнул, но вынужден был согласиться с предложением Людвига:

– Хорошо, подождем.

Шварц кивнул и развернулся к своему столу, продолжая искать важные документы в ворохе всяческих бумажек, записок, заметок и прочего мусора. Тут к нему неожиданно обратился Лебнир:

– Я пока у вас останусь. Будь другом, введи меня в курс дела.

Шварц остановился. Некоторое время он смотрел на Хенселя, после чего подхватил со стола кипу бумаг и в компании Лебнира покинул центр управления.

Следующие три дня для Альбена выдались самыми тяжелыми. Целыми днями он крутился, как белка в колесе, между офисом, домом и зданием правительства. Несмотря на стрессовую обстановку, он держал себя в руках и не позволял ситуации выйти из-под контроля. Альбен являлся живым олицетворением спокойствия и непоколебимости.

Однако к концу недели даже Альбен занервничал: «Объединению» было не угнаться за оппонентами, насколько быстро они предлагали аргументы в поддержку своей точки зрения, однако разгадать тайные замыслы Канцлера Альбен и «Объединение» до сих пор были не в силах. Времени не хватало. Но у «Объединения» оставалась возможность перевесить чашу весов в свою пользу: как правило, большая часть законопроектов, способных повлиять на жизнь общества, обсуждалась в прямом эфире на теледебатах, и, если «Объединение» выиграет эти дебаты, у них будет преимущество. Удивительная система, но она имела огромный вес. Именно на это и рассчитывали члены партии. Дебаты проходили между избранными представителями партий, но один на один, и это еще более усложняло задачу Альбену, ведь выступать предстояло именно ему. Ораторские таланты фон Дитриха обеспечили ему место в правительстве. Своими речами он мог, при желании, остановить все войны на планете, а мог, наоборот, их развязать. Смышленый и энергичный молодой человек, талантливый политик, притом еще и неподкупный и не коррумпированный, был настоящим самородком, шанс найти который – один на миллион.