Светлана Березовская - Особняк на Рейне

День пролетел почти незаметно. Альбен собирался спокойно лечь спать, когда зазвонил его телефон. Фон Дитрих предполагал, что это может быть Хенсель, однако он был весьма удивлен, услышав на том конце голос его товарища по партии.

– Простите, что беспокою так поздно, – извинился он, – но появилось одно дело. Я посчитал, что вам надо сообщить первым.

– Что такое, Герберт? – поинтересовался Альбен.

– Вы знали, что совет бундестага во главе с Канцлером собираются принять новый законопроект о повышении налогов?

Альбен несколько секунд молчал. Повышение налогов могло означать только одно: государству, причем не самому бедному на планете, срочно понадобились деньги. Возникает вполне обоснованный вопрос: зачем?

– Нет, не знал, – признался весьма озадаченный фон Дитрих. – Но зачем?

– Я понятия не имею, – ответил Герберт, – но, мне кажется, это добром не кончится. Необходимо срочно принять меры.

– Вы предлагаете выступить с контрпредложением? – осведомился Альбен.

– Это наш единственный вариант, – с сожалением сказал Герберт. – Но времени не так много: две недели на все.

Повисла многозначительная пауза. Две недели на сбор документов, подготовку речи и выступление – слишком мало, однако Альбен не мог пустить ситуацию на самотек. Повышение налогового бремени рано или поздно привело бы к волне революций и без всякого вмешательства «Сопротивления». Наконец, фон Дитрих заявил:

– Хорошо. Попытаемся что-нибудь сделать. Собирайте все необходимые документы, а я проработаю речь. Обсудим это завтра утром в моем кабинете.

– Сделаем все, что можем, – заверил его заместитель и отключил связь.

Альбен после этого заявления еще долго не мог уснуть. Его донимал вопрос: зачем, все-таки, канцлеру понадобились деньги сейчас? Единственное, что почему-то приходило на ум Альбену, – милитаризация и, не дай бог, подготовка к войне, но это было невозможно в условиях современных международных отношений. Озадаченный этой мыслью, он, наконец, уснул, и тогда в его голове перемешалось все: визит Хенселя, детство, этот новый закон… Слишком много всего хранилось у него в голове. Но Альбену следовало выспаться: завтра предстоял трудный день…

Утро понедельника выдалось для Альбена на редкость тяжелым. Желание поваляться в постели пересиливало все остальные. С трудом он заставил себя подняться, но уже к назначенному времени в своем черном костюме с иголочки находится на рабочем месте. Войдя в свой кабинет, первым делом он раздвинул шторы, впустив свет просторную комнату. Альбен устроился за столом, и практически в тот же момент раздался стук в дверь.

– Войдите, – отозвался фон Дитрих.

В кабинет вошел мужчина, что был чуть-чуть, наверное, на год, моложе Альбена. Серый деловой костюм с алым галстуком, аккуратно причесанные светлые волосы, прямоугольные линзы очков в тонкой оправе добавляли строгости. Это был второй человек в партии «Объединение». Звали его Герберт Мюллер, и он был тем самым, кто звонил Альбену вечером.

– Доброе утро, Герберт, – улыбнулся фон Дитрих. – Присаживайтесь.

Мюллер улыбнулся в ответ и опустился в кресло перед столом Альбена. На коленях он держал папку.

– Вы снова появились в офисе раньше меня, – продолжил фон Дитрих, что-то быстро печатая.

– Я появился здесь ненамного раньше вас, но как только увидел, что вы пришли, поспешил к вам с докладом, – голос Герберта звучал ровно, но негромко.

Глава партии полностью повернулся к Мюллеру и устремил взгляд на него.

– Я вас предельно внимательно слушаю, – сказал он.

Герберт кашлянул.

– Вчера вечером мы получили новость о том, что на рассмотрение будет выдвинут законопроект об увеличении налогов с населения практически в два раза. Цель, которую преследуют данные действия, пока что нам не ясна, поэтому можно выдвигать всевозможные предположения, – коротко рассказал он.

На мгновение повисла пауза, во время которой Альбен переводил взгляд из одного конца кабинета в другой, пытаясь понять, что ему только что сказали. Повышение налогового бремени в два раза в условиях процветания современной экономики Германии не имело никакой надобности, если, конечно, Канцлеру срочно не понадобились деньги в довольно крупных размерах. В этом случае, возникает вопрос: зачем они ему?

– Герр Альбен? – окликнул начальника Герберт. – Вы в порядке, герр Альбен?

– Да-да, Герберт, со мной все в порядке, – ответил тот. – Я просто пытаюсь осознать, зачем Канцлеру это вдруг понадобилось. На данный момент экономика Германии одна из самых стабильных, в то время как экономика Соединенных Штатов рискует плавно уйти в дефолт. Повышение налогов удвоит поток средств в государственную казну. Но зачем нам такие баснословные средства?

– Деньги государства лишними не бывают, – произнес, хмыкнув, Мюллер.

– Как и ничьими, – продолжил Альбен и снова вернулся к теме обсуждения. – Вам сказали хоть что-нибудь?

Но на это заместитель только помотал головой.

– Мне доложили о том, что данный законопроект будет выдвинут на обсуждение, всучили папку с документами – и все, – развел он руками. – Только это выглядело чуточку иначе.

Чем больше слышал Альбен, тем непонятнее для него становились намерения Канцлера. Все же прекрасно понимают: у Германии достаточно средств, и зачем вдруг понадобились деньги, Альбен не мог понять даже своей умной головой. Канцлер определенно решил что-то затеять…

– Это очень подозрительно, – погладив подбородок, протянул Альбен.

– Именно. Разумеется, это может повлечь за собой народные волнения, а вы понимаете, во что это выльется. Тут никакого «Сопротивления» не понадобится: немцы терпеливые, но если порог терпения будет перейден, Берлин вспыхнет, как стог сухого сена, – заявил Герберт серьезно. – Наша партия всегда старалась защищать права людей и уж не допускать особо многочисленных митингов из-за социальных вопросов. Ради нашего народа мы должны что-нибудь сделать с этим.

С этими словами Герберт протянул Альбену папку с документами. После беглого их изучения, тот поднял глаза на коллегу.

– Как мы и говорили вчера, наш единственный вариант – выступить с контрпредложением, подкрепив его аргументами, – высказал мнение Мюллер. – Если, конечно, вы согласитесь. Вас послушают и люди, и чиновники.

Согласие Альбена, как тот прекрасно понимал, обязывало его заниматься сочинением речи, сбором всех необходимых документов, проведением всех проверок и т. д. Альбен слыл прекрасным оратором, значит, ему предстояло еще и выступать. Конечно, доводить себя до изнеможения он не собирался, однако это была его работа, от которой Альбен отказаться не мог.