Инна Живетьева - Стальное княжество. Книга 1. Цена свободы

Кадет вскинул голову и пошел в сарай. «Как на расстрел, – подумала Аля и поправилась: – На плаху. Тут – на плаху. Нет, к позорному столбу». В ту минуту она не знала, что было бы для Рика страшнее.

Он сам положил руку, брезгливо откачнулся от старательно сопевшего Лево. Когда впечатали раскаленное железо, не закричал. Шатнуло – Але показалось, потеряет сознание. Но мальчишка удержался, только лицо его стало белым.

Осталось двое. Михан несколько секунд разглядывал Алешку, потом так же коротко ударил его.

– Это тоже предупреждение. Пока.

Алешка, не глядя на управляющего, вытер кровь с лица и пошел к конюху. Зажмурился, вцепился зубами в пальцы свободной руки и смог промолчать.

Сима шагнула в сарай, не дожидаясь приказа.

В подвале было прохладно. Фло экономно не стала тратить шары, а прихватила тяжелый фонарь. Тени падали на утоптанный земляной пол, ломались о каменную стену. Выплывали из темноты двери: то хлипкие, без замков, то с солидной оковкой. Метнулась из желтого пятна крыса, волоча розовый хвост.

Фло остановилась перед одной из запертых, достала ключи. Дверь тяжело отошла, открыв черный провал. Женщина нашарила на косяке шар.

Четыре ступеньки уходили вниз, на полу высилась бугристая куча. Шар разгорелся, и Аля поняла, что это картошка.

– Перебрать. Хорошую сюда, в угол, гнилую вон в то корыто.

Дверь захлопнулась.

Аля присела на корточки и взяла клубень с толстыми белыми отростками, перекатила в ладонях. Ее все еще знобило. Подумалось: раньше, когда видела в новостях захваченных террористами заложников, не понимала, как же они не сходят с ума. Теперь знает. Всегда остается надежда. Даже если, казалось бы, шансов нет. Ей представилась плотина: бьется ледяной поток ужаса, поскрипывают доски, просачивается в щели вода, захлестывает поверху пеной. Рухнет – и все, останется выть да корчиться, словно не человек, а животное. Аля зажала себе рот грязной ладонью, давясь криком, точно рвотой. Когда клеймили, плотина еле устояла.

Шмыгала носом Маша, что-то шептала. Аля разобрала:

– Мамочка, мама…

«Замолчи!» – хотела крикнуть Аля. Больно прикусила язык. Нет, не Машку пожалела, а побоялась – стоит разомкнуть губы, и не удержится. Заорет, бросится на пол, начнет бить кулаками.

До сих пор время, проведенное в княжестве, складывалось из каких-то отдельных кусочков, словно рисунок в калейдоскопе. Картинки мелькали перед глазами: люди, события, чувства, разговоры, будто в очень реальном сне, когда помнишь… даже не помнишь, а бессознательно чувствуешь, что рано или поздно этот кошмар кончится. Але и тогда было страшно, но с тем легким оттенком нереальности, который не давал сойти с ума. А сейчас, когда у нее на глазах клеймили ребят, – она словно очнулась. И весь ужас, все отчаяние прошедших дней нахлынули на нее.

«Я не могу!» Аля не выдержала: схватила картофелину и с силой запустила в стену. Рухнула на грязный пол, зарыдала – отчаянно, со стонами и криками:

– Я хочу домой! Домой! – она билась всем телом о камень и желала одного – пропасть отсюда и никогда не вспоминать произошедшее.

Аля пришла в себя оттого, что кто-то схватил ее за плечи и начал трясти. Подняла голову: перед ней на коленях стояла Маша – веснушки казались черными на ее побелевшем лице – и повторяла:

– Алечка! Алечка!

– Не тряси меня, – она отстранилась и села. – Я не верю, что мы сбежим. Я не верю, что мы найдем этот дурацкий амулет. Я не верю, что отыщем дрида! Мы не сможем!! Я вообще не верю, что амулет существует!!

– Успокойся, – безжизненным голосом попросила Лера. – Ты Машку пугаешь.

Аля замолчала. Она чувствовала себя пустой внутри. Одна оболочка – как сдувшийся воздушный шарик.

Лера сидела, выпрямившись и чуть склонив голову. Методично брала клубень за клубнем. Они падали со стуком то в корыто, то в угол.

– Помогайте, девочки.

Аля вытерла слезы рукой с зажатой картофелиной. Посмотрела: хорошая. Значит, в угол ее.

Вскоре начало ломить спину и ноги. Сидеть на полу холодно, на корточках – неудобно. Сначала, прикасаясь к склизкому боку подгнившей картофелины, Аля кривилась от омерзения. Сейчас уже брала равнодушно: плохая, хорошая, хорошая, плохая, хорошая. Куча, растаскиваемая с трех сторон, медленно таяла.

– Такое чувство, что уже целый день прошел, – пожаловалась Маша.

Але казалось, что день закончился и давно наступила ночь. С глухим стуком падали клубни: плохая, плохая. Хорошая. Взвесила в перепачканной гнилью и землей ладони. На сковородку бы ее, чтобы потрескивала в раскаленном масле, обжариваясь до рыже-золотистого цвета.

– Я тупею на глазах, – сказала Лера.

Аля откинула картофелину и подумала: «Ничего, я выдержу. Я должна».

Как дотянул до вечера, сам не понимал. Тэм хвастался приобретением, отправляя все в новые и новые поединки. Первый, второй, десятый, двадцатый… Кружилась голова. Стучал пульс. Славка уже не мог сосредоточиться, ловился на простейшие обманки. Ослаб захват – меч то и дело выбивали из руки. Гоготали, глядя, как он поднимает с пола оружие. Бросить бы! К черту! Хватит! Но снова и снова пальцы охватывали рукоять. Сдаться – невозможно. И невозможно оставить Симу одну.

Все закончилось, но руки еще подрагивали и мягко подгибались ноги. Славка с ненавистью взглянул на Зака, ведущего в поводу коней. По дороге в казарму он обучал верховой езде с помощью хлыста, потом долго зудело между лопатками. Вот и сейчас смотрит, как неловко новые рабы забираются в седла.

Доехать бы. Не упасть.

Во дворе Славка кулем свалился на землю. Тяжело спрыгнула Сима. Из конюшни донесся голос Сина, выбежали Алешка и Рик. Кадет легко перехватил уздечку у Зака, Алешка же замешкался, не понимая, с какой стороны подступиться к хозяйскому жеребцу.

– Шевелись! – заорал Ласк и выхватил плеть.

Ни разу за всю дорогу тэм не дотронулся ею до коня, раба же хлестнул с потягом. Алешка дернулся, вскинул голову и таким яростным взглядом ожог хозяина, что Ласк придержал руку – но только на мгновение. Побагровел, ощерился и начал бить без разбору. Славка кинулся – закрыть, отобрать плеть! – но на пути оказался Рик, схватил за руки. Жеребец под тэмом занервничал, пошел боком. Выскочил Син, толкнул Алешку в открытую дверь конюшни и сам бросился ловить повод, пригибаясь под ударами.

Конь успокоился. Ласк спешился, обложил Сина руганью и пошел в дом. Славка смотрел ему вслед. Ненависть, точно кость, закупорила горло – не вздохнуть.

– Все, тихо, – прошептал Рик в ухо. Отпустил его и шагнул к ухмыляющемуся Заку. Тот вручил повод.

– Бестолочи! Син, подучил бы, а то быстро останешься без подручных, прибьет хозяин.

Конюх кивнул.

– Да, тэм приказал подковать Ласточку.