Дмитрий Быстролетов - Para Bellum [журнальный вариант]

Он взглядом подозвал ожидавшего в от­далении официанта, заказал вина и фрук­тов. И попросил Маргариту подробно рас­сказать обо всем, что произошло за эти пол­тора месяца. Историей знакомства с про­консулом Мональди он остался доволен, но сказал, что это только начало, что позднее Маргарите придется употребить все свои актерские способности. Дело, в котором он отвел ей главную роль, достаточно серьез­но, чтобы на время оставить пустые пред­рассудки.

Гай с первого взгляда понял состояние Греты, и у него возникло было желание сейчас же рассказать ей о себе все до кон­ца, но он сдержался. Психологически было бы опрометчиво посреди пути давать ей такую эмоциональную нагрузку. Он решил открыться после того, как с проконсулом Мональди все будет ясно.

Из кафе Маргарита ушла с подробными инструкциями на ближайшее будущее.

...В Базеле Гаю пришлось существовать в двух сильно разнящихся обличьях, и это делало его жизнь трудной. Маску графа ван Гойена он испытал и обкатал еще в Амстердаме. Влезть в шкуру развозчика мя­са в общем было тоже не так уж сложно.

В обоих случаях Гай, как всегда, выступал в качестве иностранца, и это позволяло не спасаться таких вещей, подозрительных для местных жителей и потому нежелательных для занимающегося нелегальными делами, как неизбежный акцент речи и столь же не­избежное поверхностное проникновение в местную этнографию, доскональное знание которой дается только с молоком матери.

Сложность представлял сам момент пе­ремены обличий. Артисты, подвизающиеся на эстраде в жанре трансформации, поль­зуются для незаметных зрителю переоде­ваний элегантными ширмочками. Его шир­мой по необходимости должна быть как минимум отдельная квартира. Не может же развозчик мяса повсюду таскать с собой изысканные графские костюмы, как графу не пристало носить чемодан с пропитанной запахом крови одеждой мясника.

Югослав из Фиуме снимал комнату в верхнем этаже старого дома на окраине Базеля и, будучи зарегистрирован в поли­ции и состоя на службе в мясоторговой фирме, имел юридический статут.

Граф ван Гойен существовал в городе только де-факто и являлся на свет очень редко.

Единственным общим признаком у этих двух лиц были темные узкие усики. Но на каждом из лиц они выглядели столь разно и участвовали в мимике так непохоже, что Гай по долгом размышлении перед зерка­лом не побоялся их оставить.

Комнату югослава для трансформаций использовать было невозможно: с какой стати вдруг появится в этой конуре щеголь-аристократ?

На квартире, где жили Ганс и Альдона, Гаю просто нельзя было появляться.

Поэтому пришлось Гансу и Альдоне снять на тихой улочке недалеко от центра поме­щение из трех комнат на втором этаже и открыть заведение медицинско-куафюрного профиля под вывеской: «Гигиенический массаж». Познания Альдоны в этой области были вполне достаточны, а особенного на­плыва клиентуры не предвиделось.

Ширма получилась удобная. Под вывес­кой этого тихого заведения можно было переделывать графа в мясника и обратно без боязни вызвать нездоровое любопыт­ство окрестных обывателей.

Маргарите было сказано, что в случае крайней необходимости она должна прий­ти или позвонить к Альдоне. Условный язык, простой и надежный, она усвоила в пять минут. А повседневная связь — цели­ком забота Гая. С помощью Ганса и Аль­доны ему не составляло особого труда держать под постоянным наблюдением отель «Кайзергоф» и особняк, который штандартенфюрер СС Раушбергер пода­рил своему тестю — проконсулу Гаэтано Мональди.

С каждым днем хозяин «Кайзергофа» относился к Маргарите все лучше — такая формулировка была бы вполне уместна, если бы не одно соображение. Отношение Иоганна Брандта в данном случае не под­давалось никаким градациям.

Этот много повидавший на своем веку стареющий джентльмен уже по роду за­нятий должен был сделаться психологом, тонким знатоком человеческих душ. Владе­лец гостиницы, если он желает своему предприятию процветания, обязан все ви­деть и слышать, но ничего не замечать и не говорить. Клиент только подошел к портье и еще не успел вымолвить ни сло­ва, а настоящий хозяин уже знает, сколько у клиента наличными в бумажнике и как себя чувствует его печень. Иоганн, сверх того, умел по одному взгляду определять почти безошибочно даже совершенно не поддающиеся прогнозированию вещи: на­пример, в какой день господин Зет начнет страдать бессонницей и попросит снотвор­ного, а господина Игрек, напротив, одолеет сонная болезнь, и он станет опаздывать к завтраку. Ясновидческие способности Иоган­на, продемонстрируй он их для публики, могли бы вызвать у впечатлительных лю­дей мистический ужас. Но все объяснялось лишь его многолетним опытом общения с громадным количеством самых разнообраз­ных человеческих особей.

Он, без сомнения, быстро оценил Марга­риту по всем возможным статьям и статям. Фамилия Равенсбург-Равенау, конечно же, была ему известна, но он давно понял, что далеко не всегда можно ставить знак ра­венства между титулом и его носителем. Определяя степень благородства, он боль­ше верил своим глазам и чутью, чем ви­зитным карточкам. Маргарита была камнем чистейшей воды.

Все угадал верно опытный Иоганн и по­этому с первого дня пребывания Маргариты в «Кайзергофе» отдал ей все свои симпа­тии без всяких оговорок. И именно поэтому неправильно было бы говорить, что он от­носился к ней день ото дня все лучше. Луч­ше относиться было просто невозможно.

Маргарита прекрасно это чувствовала. Ей, как всякой молоденькой женщине, льстило молчаливое, бескорыстное покло­нение умудренного жизнью седеющего мужчины, у которого такие умные и все­знающие глаза.

И, однако, был один пункт, в котором Иоганн допустил колоссальную ошибку. Как и все остальное, он правильно опре­делил состояние финансов фрейлейн Мар­гариты-Виктории, но сделал из этого непра­вильные выводы.

Однажды вечером, вернувшись от Густавссонов, Маргарита заглянула на минут­ку в бар выпить чего-нибудь холодного и нечаянно сделалась участницей маленького летучего торжества: служащие отеля и ре­сторана поздразляли своего хозяина с днем рождения — ему исполнилось пятьдесят семь. Маргарита порывалась тут же пойти куда-нибудь, чтобы купить подарок, но Иоганн удержал ее, подал бокал шампан­ского.

Выпив со всеми вместе и сказав слова благодарности, он взял Маргариту под ру­ку и пригласил пройтись по аллее в гости­ничном саду.

— Я надеюсь, вы не осудите меня за навязчивость в такой знаменательный день, — сказал он, когда они ступили на бе­лый песок дорожки.

— По-моему, менее навязчивого челове­ка, чем вы, трудно представить, — искрен­не возразила Маргарита.