Томаш Пациньский - Линия огня

Мороз все же глянул за спину. Девушка сидела, втиснувшись между боем, или же ассистентом, который скалил снежно-белые зубы и вечно поглядывал на ее бедра и щиколотки, и на удивление знакомыми накрытыми брезентом формами. Дед усмехнулся про себя. Эта вот форма была единственной вещью, которая привлекла, пускай и ненадолго, внимание Матильды. С самого утра, когда де Вет с ассистентом подъехали под бунгало.

- Зачем тебе это? – спросила она тогда, красноречиво поглядев на чехол.

Африканер явно смещался. Он никак не мог ожидать, что девушка может обратить внимание на нечто такое.

- Это на газелей, - с неохотой и уклончиво буркнул тот в ответ. И тут же сменил тему. Дед даже не успел задать злорадный вопрос, что был у него на кончике языка. А не любит ли, случаем, де Вет газелей уже перекрученных через мясорубку, потому что, если судить по калибру, укрытому под брезентом, только таких у него и были шансы получить.

Тогда он не спросил. Потому что Матильда лишь фыркнула, а потом демонстрировала лишь мину раскапризничавшейся принцессы.

Э-эх, ну да ладно, с печалью подумал Дед. Похоже, в наибольшей степени, жалея самого себя, потому что не умел радоваться африканскому солнцу, желтизной сожженных трав саванны, прикосновением гладкого приклада штуцера. Что его постоянно тянет к тому, что он оставил ой как далеко.

Неважно. Нужно заканчивать и сматываться отсюда. Мороз оперся локтями на дверце лендровера, хотя раскаленный металл прожигал кожу. В бинокль он поглядел на далекую цель. Перекрестье черных нитей он наводил точно между прикрытыми, прекрасно видимыми глазами старого льва.

Мороз поднял ружье и медленно начал сгибать палец на спускном крючке. Он не любил спортивных обманок, поэтому отключал ускоритель, позволявший сделать выстрел легчайшим касанием пальца. Ему нравилось чувствовать нарастающее сопротивление, миг, то самое мгновение, когда уже не помнишь о том, чтобы спрятать язык, и выстрел происходит уже как бы без участия воли.

Он был готов. Но вместо мягкого пинка почувствовал удар по плечу.

- Не так! – резко крикнул де Вет. – Из автомобиля мы не стреляем!

Седовласый сдержал так и лезущие из горла ругательства. Хрен с ним, подумал он. И так все псу под хвост, нужно побыстрее грохнуть этого линялого и вонючего льва и возвращаться домой. И так же никакого удовольствия. Но он сдержался. Де Вет ведь не должен знать, что все это путешествие – одно сплошное недоразумение, что его клиенты возвратятся в бунгало и будут лишь тяжело молчать, избегая того, чтобы поглядеть друг другу в глаза. Они будут считать часы до того момента, когда на пыльной взлетно-посадочной полосе усядется "цессна", которая возвратит их к цивилизации.

Проводник старался. И Дед испытывал уважение к его труду. Он не собирался спорить, решил оставаться послушным клиентом. Таким, как те в старые добрые времена, английские лорды, американские миллионеры. Ну или хотя бы папаша Хемингуэй.

Мороз потянул за ручку, не говоря ни слова, толкнул дверку. Он боялся того, что если не поспешит, Матильда выскочит с каким-нибудь злорадным комментарием. К сожалению, он не ошибся.

Поначалу услышал фырканье, не очень-то понятное, но, вне всякого сомнения, оскорбительное.

- Ты чего, де Вет, подурел? – спросила девица, прежде чем Дед успел отреагировать. – Мы же, блин, и так браконьерствуем? Ведь это же гребаный национальный парк, ты чего, забыл?

Африканер даже отдернулся, после чего долго поглядел на девушку. В первый момент он хотел резко ответить, но ему удалось сдержаться. Вредная и самоуверенная засранка, только и подумал он, почувствовав удовлетворение от того, что мгновенно удалось оценить подругу клиента. Одну из тех, для которых все паршиво, а любовник в возрасте, весьма часто в иных обстоятельствах вполне себе нормальный мужик, танцует вокруг таких на задних лапках.

Походило на то, что он не ошибся, хотя, следовало признать, что седой и так держался неплохо, не позволял залезать на свою коротко остриженную, отмеченную шрамами башку. Ему даже удавалось одернуть сучку, когда та начинала быть уж совершенно несносной. Де Вет сдержал злорадную гримасу. Он не желал доставлять излишних неприятностей клиенту, к которому уже успел почувствовать симпатию.

- У всего должны иметься свои принципы, meneer Морозов. – Африканер встал рядом с клиентом, демонстративно обращаясь к нему, как будто бы девицы вообще не существовало. – В противном случае… Иначе нет удовольствия.

Дед Мороз кивнул. Он глядел на недалекий холм, на чуть-чуть более светлое пятно львиной шкуры, которая едва выделялась на коричнево-желтом фоне из грязного песка и высохших зарослей. Ведь удовольствия, забавы и так нет, подумал он. Этот хренов засранец с вылинявшей гривой даже башку поднять не желает, настолько уверен в своей безопасности. В конце концов, это ведь национальный парк. Много лет никто уже не охотится на львов, да и зачем? Совсем другое дело kifaru , несчастные создания, которых природа снабдила безотказным лекарством от импотенции. Растертый рог носорога был желанным товаром, очень-очень многие богатые придурки верили в его эффективность. Настолько, чтобы охота на крупных животных становилась выгодным делом для прекрасно организованных и вооруженных до зубов банд.

Но лев? Дед вытер вспотевший, покрытый пылью лоб. А вот интересно, задумался он, сколько еще имеется идиотов, которых еще притягивает романтика охотничьих приключений, таких, о которых писал Хемингуэй. Ведь то уже далекое прошлое. Нет уже чарующих сафари, нет палаток и раскладных кроватей, нет туземных проводников, которые после удачной охоты подают тебе теплый джин. Нет даже зверья, которое следует настойчиво выслеживать в сорокоградусной сухой жаре саванны. Имеются ленивые скоты, привыкшие скалиться в объективы камер японских туристов и выпрашивать чего-нибудь вкусненькое, словно медведь Йоги в парке Йеллоустоун.

При мысли о медведе лоб Деда пересекла морщина. Погоди, сукин сын, подумал он, твое время тоже придет. Если только сам раньше не сдохнешь от жареного картофеля и гамбургеров. Если я успею тебя пристрелить, как этого вот вылинявшего и ленивого скота на холме.

И тут до Деда дошло что-то загадочное. Он не предполагал, чтобы у де Вета имелось много клиентов на сафари. Тем более, на такие, как сейчас – короткая, но тяжкая поездка на трясущемся лендровере прямиком к высмотренной ранее, доверчивой зверушке. Никакого романтизма, никаких эмоций, да и трофеи мизерны. Тем временем, оснащение африканера выглядело ухоженным, а дополнительное оборудование, пускай и прикрытое брезентовым чехлом, будило уважение. Дед мельком глянул на проводника, который стоял рядом с ним и все еще гневно сопел. И он все понял, еще до того, как африканер успел открыть рот.