Вадим Черников - Чаша. Последний обряд

– Не туда вы направились, магистр! Никто вас не просил об этом, так что не стоит пытаться взрастить во мне семена благодарности к вам. Я хочу услышать ваши предложения, а не пересказ того, о чём мне и так известно. Расскажите то, чего я не знаю и зачем я вам понадобилась. Вот тогда мы и вернёмся к вопросу о взаимном доверии… Все эти слова о боях и сражениях пока только слова для меня. На эту минуту вы сообщили только одну новость, и, не скрою, приятную. О смерти вашего папаши! Вторая новость – это вы сами, магистр Эрик Гамильтон. Пока она ни хороша ни плоха. Продолжайте…

Эрик на секунду умолк, внимательно посмотрев на будущего партнёра, как будто оценивал возможные риски от такого взаимодействия. Грета поняла это и ждала, уже твёрдо понимая, что она очень нужна Ордену. «Знать бы ещё чем?» – подумала она…

Эрик уже, судя по всему, определился. Он встал и начал рассказ о том, чего Грета не знала. Через пару минут Грета связала все звенья в цепочке прошедших поисков и их сокрушительный итог. Она усмехнулась и снисходительно посмотрела на Эрика, завершив его рассказ убийственным выводом:

– Итак, исключая потери чисто физические, вы имеете полный провал всех поисков Ордена. Все искомые реликвии, включая «Чёрную тетрадь», уплыли из ваших рук и попали туда, куда они ни в коем случае не должны были попасть. И, главное, сами многолетние поиски были напрасными начиная с 1703 года, потому что император-варвар уничтожил главное. Тайну Ордена! Браво…

Грета ехидно похлопала в ладоши, затянулась и продолжила:

– Что ещё? Ах, да-да! В итоге Пётр ещё и не преминул рассказать потомкам о своей находке, подняв свою страну на высоту, откуда её почти невозможно скинуть! Богом избранная земля, народ, государство! Оправдание всех жертв, всей истории! Такого краха нельзя было и предположить в самых страшных снах. В то же время и такого успеха именно сейчас России ни за что не достичь, если бы не ваши поиски. Теперь вы – магистр не существующего Ордена, своими руками отдавшего духовную, нравственную победу своим врагам. Да ещё и подтверждённую практически неоспоримыми фактами. Это… это конец, магистр. Неужели вы этого не понимаете?

Магистр засмеялся так внезапно, громко и заразительно, что Грета опешила и замолчала. Она с жалостью смотрела, как он идёт к ней, вытирая слёзы, выступившие у него на ставших красноватыми, как у альбиноса, глазах. Магистр сел рядом с ней прямо на стол и заболтал ногами. Потом он наклонился к ней и уверенно сказал:

– Большое спасибо вам, фрау Грета. Потому что именно так все и должны думать. Именно так должны, так и думают. И это замечательно! Потому что мы одержали совершенно блестящую победу в этом сражении, завершившем семисотлетние поиски Ордена. Наши, ваши, а особенно поиски этих восторженных и правильных идиотов-искателей привели к тому, что вскоре мы одержим окончательный верх во всей войне, которой больше двух тысяч лет. Для того вы мне и нужны, собственно…

Машина преодолевала последние, уже «рублёвские», пробки, пропуская мчащиеся в разные стороны кортежи. Представительские авто и джипы с охраной то и дело обгоняли «ауди», коротко гудя клаксонами, крякая сигналами и освещая её синими маячками сирен.

Грета ещё раз отметила, что новый магистр, купив дом именно здесь, а не где-нибудь в тихом местечке, оказался прав. В суете машин, «высоких» или просто богатых личностей, которыми кишели рублёвские окрестности, среди нагромождения особняков и полузамков, затеряться было легко и логично. Никто не обращал внимания на ещё одного «аборигена» за высоким забором.

Да и вообще, Эрик оказался на редкость проницательным и умным молодым мужчиной. В то же время его крайняя предусмотрительность делала его похожим на Хомутова. Ждать он тоже умел, но сила Ордена, стоящего за ним, делала его более решительным и предприимчивым. Он умел наблюдать и выжидать, но всегда был готов нанести быстрый удар. Не говоря уже о его осторожности, ведь первый разговор так и закончился ничем. Больше магистр не добавил ни слова, да и Грета не стала выспрашивать. Никто от неё ничего не требовал, кроме того, чтобы она вспоминала всё, чем занимался Хомутов. Что Грета и делала безрезультатно всё это время, до отъезда в Швейцарию. Кто бы мог подумать, что именно этот унылый вояж принесёт какие-либо результаты? Тем не менее так и вышло.

Грета сидела, наблюдая за дорожной суетой скорее с интересом, чем с отвращением. Спокойная, заснеженная Швейцария осталась в другой жизни. Грета поймала себя на мысли, что рада тому, что она сейчас здесь, а не среди квёлых (на память пришло такое точное русское слово), с приклеенными улыбками и никуда не спешащих европейцев. Там жизнь не шла даже, а брела по ухоженной колее-дороге с заранее известным итогом, да и на каждой её остановке. Как автобус, который едет по своему вечному маршруту. В общем и целом это было хорошо, а вообще зубы свело от скуки через неделю. Хотя пришлось остаться на все три. И хорошо, что пришлось в итоге, но как она там не скончалась от остановившегося времени, до сих пор непонятно. О поездка была нужна и Эрик отпустил её без разговоров, предложив охрану. От последнего Грета отказалась и оказалась права: никаких эксцессов не случилось.

Наследственными делами к моменту её приезда уже вовсю занимался адвокат семьи, и их итогом было следующее: мать была похоронена в фамильном склепе, а Пауль – на положенном ему месте на кладбище. Последствия пожара, вовремя замеченного, были почти устранены, и выгоревшая большая зала замка снова приобрела вид главной. Остальные денежные и залоговые дела у матери были в полном порядке. Оставалось найти нового управляющего, что Грета и сделала, торопясь вернуться в Россию.

Не вышло. Управляющий-то был найден, а вот адвокат тактично и твёрдо пресёк эти попытки, так как несколько имущественных споров требовали её присутствия в суде, чтобы дело не затягивалось надолго. Пользуясь смертью хозяйки, несгибаемый характер которой наводил страх на всю округу, несколько соседей тут же подали в суд, надеясь отхватить пару спорных участков, по которым шла долгая тяжба. Тем более что новая молодая хозяйка долго не появлялась. Вскоре сутяги убедились, что Грета тоже далеко не подарок и явно дочь своей матери. Суды были выиграны быстро и окончательно. Но для этого пришлось задержаться, гуляя по горам пешком и на лыжах, дыша свежим воздухом, что, впрочем, пошло ей только на пользу, как и моральное удовлетворение от маленьких, бескровных побед.

В перерывах между судами и прогулками, Грета взялась разбирать бумаги матери, из которых ей, для начала, стало известно, что в Аргентине живёт парочка дальних родственников и ещё один – в Австралии. Ни с кем из них Грета ни видеться, ни даже слышаться не желала, а потому просто отложила новую родню в сторону. В прямом и переносном смыслах. Несколько писем, газетных вырезок и прочий исторический хлам, как и огромную подборку речей фюрера, книг о Второй мировой и «истинных причинах краха» Третьего рейха, Грета просмотрела и велела убрать в кладовую. От картины с кораблём, которую она помнила с детства, осталась только обгоревшая рама, которую не выбросили, а хранили до её приезда. Грета осмотрела останки рамы с почерневшей позолотой, и только после этого обломки отправились в печку. Ничего интересного, таким образом, в бумагах Грета не нашла. Она на это и не надеялась (в отличие от Эрика, настоятельно рекомендовавшего заняться бумагами), но просмотреть, от нечего делать, было необходимо.