Публий Назон - Элегии и малые поэмы

И во хмелю, не стыдясь, к ночи вернитесь домой.

Пусть ваши лодки в цветах несут собутыльников юных,

780 Вдоволь напейтесь вина прямо на стрежне реки!

Чтит богиню народ: из народа был храма строитель,

Встав, говорят, из низов, принял он царскую власть.

Это и праздник рабов: здесь Туллием, сыном рабыни,

Храм возведен божеству непостоянному был.

785 От подгородного храма домой возвращаясь, подвыпив

И обращаясь к звездам, некто такое сказал:

«Пояс твой, Орион, и сегодня и, может быть, завтра

Будет незрим, но потом я уж увижу его».

А кабы не был он пьян, он добавил бы к этому вот что:

790 «Это случится как раз в солнцестояния день».

Утром этого дня получили святилище Лары

Там, где умелой рукой множество вьется венков.

Остановителю храм в эту самую пору основан: [530] Храм Юпитера Статора («Остановителя») был по обету поставлен Ромулом, когда ему удалось удержать свое бегущее войско.

Пред Палатинским холмом Ромул поставил его.

795 Столько же в месяце дней, сколько числится Парок, осталось,

Как освятился твой храм, в конной одежде Квирин.

День рожденья июльских календ приходится завтра:

О, Пиэриды, прошу, вы завершите мой труд.

Молвите, кто сочетал, Пиэриды, вас с тем, кому в храме,

800 Хоть неохотно, но все ж мачеха руку дала? [531] Мачеха — Юнона, уступившая место для Геркулеса в храме Муз; храм этот был отстроен Марцием Филиппом, мужем Атии, тетки Августа, потомком римского царя Анна Марция. Дочь его Марция была замужем за Фабием Максимом, другом Овидия. М. Гаспаров

Клио ответила мне: «Именитого храм ты Филиппа

Видишь, от коего род Марция славный вела,

Марция имя свое получила от Анка честного,

А красотою она славному роду равна.

805 (Так же прекрасна она и ликом своим, и душою,

Родом своим, красотой и прирожденным умом.)

Ты не подумай, что нам не пристало хвалить ее внешность:

Мы и великих богинь славим за их красоту.

Цезаря тетка была потом женою Филиппа,

810 О госпожа, о жена, дома святого краса!»

Так пела Клио, и ей подпевали ученые сестры,

И благосклонно Алкид с ними на лире бряцал.

Так, без хозяина к путь отправляешься, малый мой свиток,

В Град, куда мне, увы, доступа нет самому.

Но нарядившись, иди, как сосланным быть подобает.

Бедный! Пусть жизни моей твой соответствует вид.

5 Красным тебя покрывать не надо вакцинии соком, [532] Красным тебя покрывать… — Далее следует подробное описание книги-свитка: он заключен в кожаный футляр, окрашенный алым соком ягод вакцинии; первая его строка с именем автора и названием произведения написана мипием — красной киноварью; папирусные страницы натерты кедровым маслом для предохранения от тления и от червей; палочка, на которую навертывали свиток, украшена по концам рожками из белой слоновой кости; обрезы лощились пемзой , чтобы из них не торчали волокна.

Скорбным дням не под стать яркий багрянец ее.

Минием пусть не блестит твой титул и кедром — страницы,

Пусть и на черном челе белых не будет рожков.

Пусть подобный убор украшает счастливые книги,

10 Должен ты помнить всегда о злополучье моем.

Пусть по обрезам тебя не гладит хрупкая пемза,

В люди косматым явись, с долго небритой щекой.

Пятен своих не стыдись, пусть каждый, кто их увидит,

15 В них угадает следы мной проливаемых слез.

В путь же! Иди, передай местам счастливым привет мой —

Ныне таким лишь путем их я достигнуть могу.

Ежели кто-нибудь там, в многолюдье меня не забывший,

Спросит, как я живу, чем занимаюсь вдали,

Ты говори, что я жив, но «жив и здоров» не ответствуй.

20 Впрочем, и то, что я жив, — богом ниспосланный дар.

Если же станут еще расспрашивать, будь осторожен,

Их любопытству в ответ лишнего им не скажи, —

Тотчас припомнит и вновь перечтет мои книги читатель,

И всенародной молвой буду я предан суду.

25 Будут тебя оскорблять — но ты не посмей защищаться:

Тяжба любая, поверь, дело ухудшит мое.

Встретится ль там и такой, кто моим опечален изгнаньем,

Пусть со слезами прочтет он эти песни мои,

И пожелает без слов, таясь, — не услышал бы недруг, —

30 Чтоб наказанье мое Цезарь, смягчась, облегчил.

Кто бы он ни был, молю, — того да минуют несчастья,

Кто к несчастьям моим милость богов призовет.

Да совершится, что он пожелал, да гнев свой умерит

Цезарь и мне умереть в доме позволит родном!

35 Выполнишь ты мой наказ, но все-таки жди осужденья:

Скажет молва, что в тебе прежнего гения нет.

Должен и дело судья, и его обстоятельства вызнать,

Если же вызнано все — суд безопасен тебе.

Песни являются в мир, лишь из ясной души изливаясь,

40 Я же внезапной бедой раз навсегда омрачен.

Песням нужен покой, и досуг одинокий поэту, —

Я же страдаю от бурь, моря и злобной зимы.

С песнями страх несовместен, меж тем в моем злополучье

Чудится мне, что ни миг, к горлу приставленный меч.

45 Пусть же труду моему подивится судья беспристрастный,

Строки, какие ни есть, пусть благосклонно прочтет.

Хоть Меонида возьми и пошли ему столькие беды, —

И у него самого дар оскудел бы от бед.

В путь, мой свиток, ступай и к молве пребывай равнодушен,

50 Если ж читателю ты не угодишь, не стыдись.

Ныне фортуна моя не настолько ко мне благосклонна,

Чтобы рассчитывать мог ты на людскую хвалу.

В благололучье былом любил я почестей знаки,

Страстно желал, чтоб молва славила имя мое.

55 Если мне труд роковой и стихи ненавистны не стали,

То к довольно с меня, — я же от них пострадал.

В путь же! На Рим за меня посмотри — тебе он доступен.

Боги! Когда бы я мог сделаться свитком своим!

Не полагай, что, придя чужестранцем в город великий,

60 Будешь в народной толпе ты никому не знаком, —

И без названья тебя тотчас опознают по цвету,

Как бы ты скрыть ни хотел происхожденье свое.

Тайно, однако, входи, опасайся былых моих песен, —

Ныне они уж не те, громкий утрачен успех.

65 Если тебя кто-нибудь, узнав, кто твой сочинитель,

Вовсе не станет читать, сразу отбросив, — скажи:

На заголовок взгляни — я здесь в любви не наставник,

Прежний труд мой уже кару понес поделом.

Может быть, ждешь: своему не дам ли приказа посланцу

70 Вверх подняться, на холм, к выси, где Цезаря дом? [533] Холм — Палатин.

Да не осудят меня те святые места и их боги:

С этой твердыни в меня грянул удар громовой.