Марк Цицерон - Об ораторе

54.Вот здесь и оказываются приятными и часто очень полезными шутка и остроумие, и если даже все другое может быть предметом науки, то уж они–то заведомо относятся к свойствам природным и ни в какой науке не нуждаются. Этими свойствами, ты, Цезарь, по–моему, далеко превосходишь других; поэтому ты первый можешь подтвердить, что нет никакой науки остроумия, а если какая и есть, то ты сам лучше всех ее нам преподашь.

— Ну, — сказал Цезарь, — я‑то как раз полагаю, что человек, не лишенный вкуса, о чем угодно будет рассуждать остроумнее, чем о самом остроумии [342] Остроумнее, чем о самом остроумии — Ц езарь начинает с шутки свою речь о шутке. . Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном» [343] О смешном — н и один из этих трактатов не сохранился, неизвестны даже имена их авторов. Сборники шуток издавались в древности и без теоретического комментария; так были изданы и шутки самого Цицерона. Остроумие афинян славилось на всю Грецию, об остроумии сицилийцев упоминает Квинтилиан (VI, 3, 41), о византийцах и родосцах в этой связи более нигде не говорится. . Я понадеялся чему–нибудь по ним научиться. И я нашел там немало забавных и шутливых греческих словечек (ведь и сицилийцы, и родосцы, и византийцы, и особенно афиняне в этом отношении превосходны); однако те, кто пытался подвести под это остроумие какие–то научные основы, сами оказались настолько неостроумны, что впору было смеяться над их тупостью. Вот почему мне и кажется, что остроумию никоим образом нельзя научиться.

(218) Остроумие, как известно, бывает двух родов: или равномерно разлитое по всей речи, или едкое и броское. Так вот, первое — древние называли шутливостью, а второе — острословием [344] Терминология юмора у Цицерона очень сбивчива. Здесь он представляет «насмешливость» (cavillatio) и «острословие» (dicacitas) как разновидности «остроумия» (facetiae); в О, 40, наоборот, «остроумие» и «острословие» оказываются разновидностями «шутливости» (sales). . Ни в том, ни в другом названии нет ничего серьезного; да и ведь смех возбуждать — дело ничуть не серьезное. (219) И тем не менее я согласен с тобой, Антоний: я и сам не раз видел, что юмор и остроумие сплошь и рядом приносят нам успех в делах. Но как для непрерывной шутливости не требуется никакой науки (ведь природа, создавая людей, вложила в некоторых дар передразнивать и дар шутливо рассказывать, помогая себе и лицом, и голосом, и самим складом речи), так и во второй манере, в острословии, не может быть места для науки: как же иначе, если остроумно пущенное слово должно ранить раньше, чем может быть обдумано.

(220) Какая же польза от науки могла быть моему брату [345] Моему брату — К атулу. Слово «Катул» буквально означает «щенок»; отсюда насмешка Филиппа (консула 91 г.) и остроумный ответ Катула. , когда на вопрос Филиппа «Чего ты лаешь?» он ответил: «Вора вижу!»? Какая была польза от науки Крассу, когда он выступал перед центурионами [346] В оригинале apud centum viros — «перед центумвирами». — Прим. ред. сайта. против Сцеволы [347] Против Сцеволы — р ечь идет все о том же деле Курия. или против Брута–обвинителя в защите Гнея Планка [348] В защите Гнея Планка — о б этом процессе больше ничего не известно. Обвинитель Планка Брут, сын видного юриста, известный кляузник и мот, упоминается в Б, 130. ? Ведь то, что ты, Антоний, приписываешь мне, скорее следует, по общему мнению, уступить Крассу. Ибо вряд ли есть другой человек, столь блистательный и в том, и в другом роде остроумия: и в непрерывной шутливости, и в быстрой меткости острот.

(221) Так, вся его защита Курия против Сцеволы была проникнута веселостью и подшучиванием. Броских острот в ней не было: он щадил достоинство противника и тем самым соблюдал свое собственное. А ведь остроумцы и острословы редко умеют считаться с людьми и с обстоятельствами и удержаться от меткого словца по любому поводу. (222) Поэтому некоторые шутники остроумно толкуют сказанное Эннием —

они считают, что «хорошее словечко» — это значит «острота», так как именно об остротах мы говорим: «словечко» или «словцо» [349] «Словечко» или «словцо», в подлиннике — dicta. Сходное определение этого выражения (почти в тех же словах) Цицерон дает в письме к Корнелию Непоту, приводимом у Макробия, II, 1. Однако у Энния в данном месте под bona dicta имелись в виду слова поучительные и полезные. .

55.Но если в речи против Сцеволы Красс был сдержан и во время разбирательства и прений не выходил из границ той шутливости, где не допускаются никакие колкости, то уж в речи против Брута, которого он ненавидел и считал достойным любых поношений, Красс сражался и тем и другим оружием. (223) Ах, сколько говорил он о банях, которые Брут незадолго перед этим продал, сколько говорил о расточении отцовского наследства! Вот, например, какой колкостью ответил он Бруту, когда тот сказал, что тут и потеть не с чего [350] Тут и потеть не с чего — Б рут хотел этим только сказать, что вина Планка слишком самоочевидна, чтобы ее доказывать; Красс сделал из этого намек на проданные Брутом отцовские бани (отделение для потения было непременной принадлежностью римских бань). : «Конечно, не с чего: ведь ты только что расстался с баней». Таких колкостей было без числа, но не менее забавен был и его непрерывный шутливый тон. Так, когда Брут вызвал двух чтецов и дал одному читать речь Красса о Нарбоннской колонии, а другому о Сервилиевом законопроекте [351] Речь Красса о необходимости выведения колонии в Нарбонн была произнесена в 118 г. и содержала много нападок на сенат, противившийся этому запрету; вторая упоминаемая речь была произнесена в 106 г., когда политическая позиция Красса стала уже гораздо консервативнее, в ней Красс поддерживал законопроект консула Сервилия Цепиона о возвращении судейских коллегий в исключительное ведение сената; соответственно, основной ее темой были похвалы сенату и сенатскому правлению. Это же столкновение между Крассом и Брутом Цицерон описывал в речи «За Клуэнция», 140–141. , чтобы показать, как противоречат друг другу их политические суждения, тогда наш остроумнейший друг дал прочесть трем чтецам три отрывка из сочинения отца Брута по гражданскому праву [352] Сочинение по гражданскому праву Брута–старшего было посвящено его сыну — отсюда и обилие упоминаний о нем, цитируемых Крассом. По–видимому, это был свод казусов и их решений, собранных в трех книгах; а ученики и продолжатели Брута прибавили к ним еще несколько книг. . (224) Из книги первой: «Случилось нам находиться в Привернском поместье…» — «Брут, вот отец твой свидетельствует, что он оставил тебе Привернское поместье!» Затем из книги второй: «Я с моим сыном Марком был в Альбанской усадьбе…» — «Видно, недаром старый Брут был одним из умнейших людей в нашем обществе: он отлично знал эту прорву и опасался, что когда–нибудь его сын останется ни с чем и люди подумают, будто ему ничего и не было оставлено». А потом из книги третьей и последней (потому что только эти три книги, как мне говорил Сцевола, написаны самим Брутом): «Как–то я и мой сын Марк сидели в Тибуртинской усадьбе…» — «Куда же девались эти поместья, Брут, которые оставил тебе отец, письменно объявив об этом всему народу? А кабы ты тогда был помоложе [353] Кабы ты тогда был помоложе … — в Риме только мальчики лет до 14 мылись вместе с отцами, в более старшем возрасте это считалось неприличным. , он бы непременно написал еще и четвертую книгу, и письменно объявил бы там: «Однажды я мылся с сыном в бане…»»