Антология кинизма

И эти тупицы повиновались тебе. Отказавшись от намеченного плана, они отдали себя во власть Гарпага. Такова цена легкомыслия. Так как во время работы тем, кто копал, не было надежного убежища, то ты прекратил её. Советуя не браться за работу, ты внушаешь им ещё одну надежду на спасение. Но ты им вовсе не давал лучшего выхода, когда они прекратят рытье, но только указал, что Зевсу не угодно, чтобы здесь был остров. Если бы ты их разубедил, то при любом исходе твой ответ был бы правилен, а если бы убедил, то могло показаться, что ты предсказал спасение. Поэтому безопасно было хитрецу отговаривать Таким образом, ничего по существу не сказав людям, ради чего они пришли к тебе, ты отослал их, заставив подумать, что они услышали нечто важное ( Евсевий . Приготовление к Евангелию, V, 25—26, р. 220с).

9. Я думаю, что всё это достаточно изобличает глупость как тех, кто даёт оракулы, так и тех, кто их спрашивает, и показывает, что в них нельзя найти ничего истинного или божественного. Ты, пожалуй, легко убедишься в бесстыдстве злых демонов или людей, притворяющихся пророками, если узнаешь, что те, кто должен быть вдохновителем мира и дружбы, очень часто натравливают друг на друга пришедших к ним за советом. То Аполлон Дельфийский своих милых спартанцев натравливает на мессенцев, то мессенцев — на спартанцев, только бы они снова и снова умилостивляли демонов человеческими жертвоприношениями.

Теперь послушай и об этом. Всё определяется так называемой мудростью, которая помогает прорицать и не позволяет болтать что попало; она сама взвешивает все обстоятельства и сама устанавливает цену всему. Она, конечно же не разрешит Пифийцу из-за его беспомощности давать оракулы ни мессенцам, ни спартанцам о мессенцах и о земле, которой владели мессенцы, обманом победив спартанцев.

Он велит им помнить лучше о мире, о скромности и довольствоваться своей судьбой. Они же пришли к прорицателю вооружённые законами Ликурга, подхлёстываемые ненасытностью и суетной жаждой славы, чтобы не казалось, будто они, воспитанные в законах стойкости, уступили военной силе мессенцев. Если бы они действительно были воспитаны в законах стойкости, то должны были бы довольствоваться малым и не нужно было бы им ни сражаться, ни нуждаться в оружии или в других средствах безумия. Таков был твой ответ спартанцам против мессенцев. А мессенцам против спартанцев ты также ответил. Ведь ты вещаешь не только мессенцам против спартанцев, но и спартанцам против мессенцев.

Я не принимаю отговорки, что жертва из рода Эпита была нечистой и потому для мессенцев бесполезной. Ты любого можешь заговорить ( Евсевий . Приготовление к Евангелию. V, 26—27, р. 220d сл.).

10. Таковы примеры из древней истории, но можно привести сотни других такого же рода из нашей действительности. По совету оракулов императоры часто начинают бесцельные войны. Их то обманывает неясность прорицания, то отклоняет от начатого обманчивость слов оракула. Что можно сказать, когда в тяжелейших условиях войны или смертельной болезни те, кого считают богами, не приносят никакой помощи или исцеления?! И всегда они получают такие ответы, о которых рассказывается в древней истории.

Среди прославленных у греков оракулов Пифийского Аполлона был особенно знаменит один, данный Ликургу. Пифия ему так ответила:

и т. д. Давай же послушаем, что по этому поводу думает наш Эномай, известный обличитель оракулов. Он пишет следующее:

— Когда однажды к тебе пришёл Ликург как вождь и разведчик, ты сказал, что он явился из лощин Лакедемона, любезный Зевсу и остальным богам, обитающим на Олимпе, причем тебя даже охватило сомнение, богу или человеку предстоит давать прорицание. Ты даже присовокупил, что скорее всего это бог, раз он пришёл к тебе с просьбой о благих законах. Но если это был бог, то как он мог не знать законов, если ещё к тому же был любезен Зевсу и всем олимпийцам? Но уж если без бога не могут открыться законы и они объявляются божественнейшему из людей голосом богини, то послушаем этот божественный голос и его ответ Ликургу:

— Ну, и дай, — сказал бы я. — Ведь никогда до этого ты никому ещё не обещал такого дара.

О, что за божественные поручения и советы, Аполлон! Ради них не долог путь, не то что из Пелопоннеса в Дельфы, но даже к самим гиперборейцам, откуда, как говорят, согласно оракулу некоего пророка Астерия, прибыли

Этот Ликург, как мне кажется, и кормилицы не имел, и в обществе старших никогда не вращался, от которых мог он услышать нечто более прекрасное и мудрое, чем изречённое богом. Если тебя настойчиво попросит Ликург, вероятно, ты скажешь что-нибудь ещё, но более определённое. Если бы одни давали разумные советы, а другие их принимали, то я попросил бы Ликурга не падать духом и, если может, взять у тебя план государственного устройства и уехать в свою Спарту.

Вот этого, последнего, ты настойчиво велишь опасаться, а больше всего советуешь нам быть мужественными. Такие советы мы нередко выслушивали даже от трусов. «Надо жить в согласии!» А это услышишь не только от добропорядочных граждан, но и от самих мятежников. Вот почему это твоё наставление мы прощаем тебе. Хоть ты и пророк, а не знаешь, что подобные речи мы часто слышим от многих, хотя они ни лаврами не питаются, ни воду не пьют из Кастальского источника и никогда не поднимают брови в знак особой мудрости. Итак, говори о мужестве, говори о свободе, говори о согласии и о том, как всё это появляется в государстве, но не заставляй нас вести народы этим путём, а веди нас сам. Прекрасен этот путь, но недоступен нам и внушает страх. И продолжает: