Квинт Гораций Флакк - Римская сатира

Нет! Покуда я смысл сохраню, сожалеть я не буду,

90 Что такого имел я отца, не скажу, как другие,

Что не я виноват, что от предков рожден несвободных.

Нет! ни в мыслях моих, ни в словах я не сходствую с ними!

Если б природа нам прежние годы, прожитые нами,

Вновь возвращала и новых родителей мы избирали,

Всякий бы выбрал других, честолюбия гордого в меру,

Я же никак не хотел бы родителей, коих отличье —

Ликторов связки и кресла курульные [45] Ликторов связки и кресла курульные — знаки достоинства высших должностных лиц. . Может быть, черни

Я б показался безумцем; но ты бы признал мой рассудок

В том, что не взял на себя я заемного бремени тягость.

100 Ибо тогда бы мне должно свое умножать состоянье,

В многих искать и звать того и другого в деревню,

Множество слуг и коней содержать и иметь колесницу.

Нынче могу я в Тарент на кургузом муле отправляться,

У которого спину натер чемодан мой, а всадник

Вытер бока. И никто мне не скажет за это упрека

В скупости так, как тебя упрекают все, Тиллий, когда ты

Едешь, как претор, Тибурской дорогой и пятеро следом

Юных рабов, кто с лоханью, кто с коробом вин. Оттого мне,

Право, спокойнее жить, чем тебе, знаменитый сенатор!

110 Да спокойней и многих других. Я, куда пожелаю,

Отправляюсь один, сам справляюсь о ценности хлеба,

Сам о цене овощей, плутовским пробираюсь я цирком [46] ...плутовским пробираюсь я цирком... — Около Большого цирка в Риме собирались гадатели, площадные лекаря и т. п. Тут же по вечерам сбывались и краденые вещи. ;

Под вечер часто на форум — гадателей слушать; оттуда

Я домой к пирогу, к овощам. Нероскошный мой ужин

Трое рабов подают. На мраморе белом два кубка

Вместе с киафом [47] Киаф — небольшой ковш, которым наливали вино из чаши (кратера) в кубки. стоят, простая солонка, и чаша,

И рукомойник — посуда простой, кампанийской работы.

Спать я иду, не заботясь о том, что мне надобно завтра

Рано вставать и — на площадь, где Марсий [48] Марсий — сатир, побежденный в музыкальном состязании Аполлоном, который приказал содрать с него кожу. Статуя Марсия стояла на римском форуме около ораторской трибуны, где помещалась и меняльная лавка ростовщика Новия. кривляется бедный

120 В знак, что он младшего Новия даже и видеть не может.

Сплю до четвертого часа; потом, погулявши, читаю

Иль пишу втихомолку я то, что меня занимает;

После я маслом натрусь, не таким, как запачканный Натта,

Краденным им из ночных фонарей. Тут, ежели солнце

Жаром меня утомит и напомнит о бане прохладной,

Я от жара укроюсь туда. Насыщаюсь не жадно:

Ем, чтоб быть сыту и легким весь день сохранить мой желудок.

Дома потом отдохну. Жизнь подобную только проводят

Люди, свободные вовсе от уз честолюбия тяжких.

130 Я утешаюся тем, что приятней живу, чем когда бы

Квестором [49] Квестор — высший финансовый чиновник в Риме. был мой отец, или дедушка, или же дядя.

[50] В этой сатире изобраягена «тяжба», или перебранка, между Публием Рупилием, по прозвищу Царь (Рекс), родом из Пренесты, подвергнутым в 43 г. до н. э. проскрипции Октавианом и бежавшим к Бруту, и Персием — сыном азиатского грека и римлянки, торговцем из малоазиатского города Клазомен.

Всякий цирюльник и всякий подслепый, я думаю, знает,

Как полуримлянин Персий, с проскриптом Рупилием в ссоре

(Прозванным Царь), отплатил за его ядовитость и гнусность.

Персий богач был, имел он большие дела в Клазоменах;

С этим Рупильем-Царем имел он тяжелую тяжбу.

Жесткий он был человек, ненавистник; в том и Царя он

Мог превзойти. И надменен и горд, оскорбительной речью

Он на белых конях [51] ...на белых конях... — Белые кони считались самыми резвыми. обгонял и Сизенну и Барра.

Я возвращаюсь к Рупилию снова. Никак невозможно

10 Было их согласить, затем что сутяги имеют

То же право стоять за себя, как и храбрые в битве!

Как между Гектором, сыном Приама, и храбрым Ахиллом

Гнев был настолько велик, что лишь смерть развела ратоборцев;

Ну, а причиной одно: в них высокое мужество было!

Если ж вражда между слабых идет иль война меж неравных,

Так, как случилось между Диомедом и Главком-ликийцем,

То трусливый назад — и подарки еще предлагает!

Персий с Рупилием в битву вступили пред претором Брутом:

Азией правил богатою он. Сам Биф и сам Бакхий [52] Биф, Бакхий — гладиаторы, которые, победив своих противников, стали сражаться друг с другом и оба пали в этом бою.

20 Менее были б равны, чем они, на побоище этом.

Оба выходят на суд, друг на друга горящие гневом;

Оба великое зрелище взорам собранья готовят.

Персий свой иск изложил и был всеми согласно осмеян.

Претора Брута сперва расхвалил он, потом и когорты;

Солнцем всей Азии Брута назвав, он к звездам благотворным

Свиту его приобщил; одного лишь Рупилия назвал

Псом — созвездием злым, ненавистным для всех земледельцев.

Персий стремился, как зимний поток нерубленым лесом.

Начал пренестец потом; отплатил он ему, и с избытком.

30 Так виноградарь, когда закукует прохожий кукушкой [53] ...закукует прохожий кукушкой... — Плиний в «Естественной истории» (кн. 18, § 249) говорит: «В этот промежуток времени (после 21 марта), в первые же дни хозяин должен наверстать все, что он должен был и не успел закончить до равноденствия. Пусть он знает, что отсюда возник обычай дразнить виноградарей, обрезающих лозы, подражая голосу птицы, которая зовется кукушкой». ,

Бранью его провожает, пока он из глаз не исчезнет.

Вот грек Персий, Италии уксусом [54] ...Италии уксусом... — то есть едким остроумием италийца Рупилия. вдоволь налившись,

Вдруг закричал: «Умоляю богами, о Брут благородный!

Ты, который с царями справляться привык! [55] ...с царями справляться привык! — Намек на убийство Марком Юнием Брутом Юлия Цезаря, а также на изгнание Луцием Юнием Брутом царя Тарквиния Гордого (VI в. до н. э.). Для чего ты

Этого терпишь? Оно бы твое настоящее дело!»

[56] Эта сатира написана от лица деревянной статуи бога Приапа. Действие происходит на Эсквилинском холме, где на месте кладбища Меценат построил дом и насадил сад.