Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

3. Но во втором письме ты оправдываешься, говоря, что ты был не противником моей неаполитанской покупки, но сторонником умеренности; — любезно, и я иначе этого и не принял. Однако я понял то же, что понимаю благодаря этому письму, — ты (как и я полагал) не признал дозволенным для меня оставить эти дела, правда, не совсем, но в значительной части. Ты мне говоришь о Катуле 2456и о тех временах. Что похожего? Даже я сам согласился бы тогда дольше не участвовать в охране государства: ведь я сидел на корме и держал кормило; теперь же едва есть место в трюме 2457.

4. Или ты считаешь, что будет выходить меньше постановлений сената, если я буду находиться в Неаполе? Когда я в Риме и постоянно на форуме, постановления сената пишутся у твоего поклонника, моего близкого 2458; когда приходит на ум, то упоминают о моем присутствии при записи 2459, и я узнаю, что постановление сената, которое, как говорят, вынесено по моему предложению, доставлено в Армению и Сирию раньше, чем вообще было сделано какое-либо упоминание об этом. Однако я не хотел бы, чтобы ты считал, будто я говорю это в шутку: знай — от царей далеких окраин мне уже доставлены письма, в которых они благодарят меня за то, что я в высказанном мною мнении назвал их царями, а я не знал не только того, что они названы царями, но даже того, что они вообще родились.

5. Так что же? Все-таки, пока этот наш префект нравов 2460будет здесь, я буду повиноваться твоему авторитету; когда же он уедет, соберусь на твои грибы 2461. Если у меня будет дом, то я на десять дней растяну траты одного дня, установленные законом о расходах. Если же я не найду того, что мне нравится, то я решил поселиться у тебя; ведь я знаю, что я не могу сделать ничего более приятного тебе. На дом Суллы 2462я уже терял надежду, как я недавно написал тебе; но я все-таки не отбросил ее. Пожалуйста, осмотри его вместе с мастерами, как ты пишешь; если в стенах или в кровле нет никакого изъяна, то прочее я одобрю.

[Fam., XIII, 77]

Рим, осень 46 г.

Марк Туллий Цицерон шлет привет императору Публию Сульпицию 2463.

1. Хотя в настоящее время я и не особенно часто бываю в сенате, все-таки, как только я прочитал твое письмо, я не нашел возможным, не нарушая прав нашей старой дружбы и многочисленных взаимных услуг, не поддерживать оказания почестей тебе. Поэтому я присутствовал и охотно голосовал за моление в твою честь 2464и впредь ни при каких обстоятельствах не откажусь поддержать твое дело или доброе имя, или достоинство. А для того, чтобы твои родственники знали, что я так отношусь к тебе, пожалуйста, сообщи им письмом, чтобы они, не колеблясь, в силу своего права, уведомляли меня, если тебе что-нибудь нужно.

2. Настоятельно препоручаю тебе Марка Болана, честного и храброго мужа, украшенного всеми качествами, и моего старого друга. Ты сделаешь для меня очень приятное, если постараешься, чтобы он понял, что эта рекомендация оказала ему большую помощь, а в нем самом ты оценишь прекрасного и благороднейшего мужа. Обещаю тебе, что ты получишь большое удовольствие от его дружбы.

3. Кроме того, во имя нашей дружбы и во имя твоей постоянной преданности мне, прошу тебя настоятельнее обычного потрудиться также в следующем деле: раб мой Дионисий, смотревший за моей библиотекой, ст оящей больших денег, украв много книг и считая, что это не пройдет ему безнаказанно, сбежал. Он находится в твоей провинции. Его видели в Нароне 2465и мой близкий Марк Болан и многие другие; но так как он говорил, что он отпущен мной на свободу, они поверили ему. Если ты позаботишься о возвращении его мне, не могу выразить, как мне это будет приятно: дело само по себе малое, но огорчение мое велико. Где он и что можно сделать, тебе сообщит Болан. Если я при твоем посредстве возвращу себе этого человека, то я буду считать, что получил от тебя величайшую услугу.

[Fam., IX, 21]

Рим, октябрь 46 г.

Цицерон Пету привет.

1. В самом деле так? Тебе кажется, что ты безумствуешь, подражая, как ты пишешь, молниям моих слов? Ты безумствовал бы в том случае, если бы не мог достигнуть этого; но раз ты даже превосходишь меня, то тебе следует посмеяться скорее надо мной, нежели над собой. Поэтому у тебя нет никакой надобности заимствовать у Трабеи 2466; скорее это моя ошибка . Однако кем кажусь я тебе в своих письмах? Неужели я говорю с тобой простонародным языком? Не всегда ведь одним и тем же образом, и, право, что сходного между письмом и речью в суде или на народной сходке? Более того, даже судебные дела я обычно не веду все по одному способу. Частные дела и притом легкие я излагаю более просто; дела о гражданских правах или о добром имени, разумеется, — более красн о; письма же я обычно тку из обыденных слов.

2. Но как это тебе пришло на ум, мой Пет, утверждать, что все Папирии всегда были только плебеями? Ведь были патриции младших родов 2467, первым из которых был Луций Папирий Мугиллан, бывший цензором вместе с Луцием Семпронием Атратином, после того как он ранее вместе с ним же был консулом через 312 лет после основания Рима 2468. Но тогда вы именовались Паписиями. После него тринадцать занимало курульное кресло 2469до Луция Папирия Красса, который первый перестал носить имя Паписия 2470. Он был назначен диктатором (одновременно начальником конницы был Луций Папирий Курсор 2471) через 415 лет после основания Рима, а четыре года спустя избран консулом вместе с Гаем Дуилием 2472. Следующим после него был Курсор, человек, удостоенный больших почестей 2473; затем бывший эдил Луций Массон; затем многочисленные Массоны. Думаю, что изображения всех этих патрициев 2474у тебя имеются.

3. Затем следуют Карбоны и Турды; эти были плебеями; ими ты, полагаю я, можешь пренебречь. Ведь кроме того Гая Карбона 2475, которого убил Дамасипп, никто из племени Карбонов не был гражданином. Мы знали Гнея Карбона и его брата, шутника. Что бесчестнее их? Об этом моем друге, сыне Рубрии, я ничего не говорю. У него было трое братьев: Гай, Гней, Марк Карбоны. Марк, по обвинению со стороны Публия Флакка, был осужден за большие хищения в связи с Сицилией 2476. Гай, будучи обвинен Луцием Крассом, говорят, принял кантариды 2477; он был мятежным народным трибуном и, как считали, применил насилие к Публию Африканскому 2478. Но что касается того, который был казнен нашим Помпеем в Лилибее 2479, то никто не был бесчестнее, по моему мнению. Далее, его отец 2480, обвиненный Марком Антонием, как считают, оправдался при помощи сапожных чернил 2481. Поэтому мое мнение — что тебе следует обратиться к патрициям. Какими несносными были плебеи, ты видишь.

[Fam., VII, 4]