Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

4. Дейотар даже рассказал мне, что он посылал к нему послов по делу Брута; они привезли ответ, что царь несостоятелен. Клянусь, мое мнение — что нет ничего, более опустошенного, чем то царство, ничего, более бедного, чем царь. Поэтому я думаю, либо отказаться от опеки, либо, как Сцевола в деле Глабриона, отвергнуть и капитал и рост. Я все-таки предоставил Марку Скапцию и Луцию Гавию, ведущим в царстве дела Брута, должности префектов, которые я через тебя обещал Бруту: ведь они вели дела не в моей провинции. Мое правило, как ты помнишь, таково: он может получить сколько угодно префектур, только не для дельцов 947. Поэтому я ему дополнительно предоставил две. Но те, для кого он просил их, выехали из провинции.

5. Теперь узнай о саламинянах, так как я вижу, что и для тебя это оказалось новостью, как и для меня: ведь я никогда не слыхал от него 948, что те деньги принадлежат ему; более того, у меня есть его книжечка, в которой говорится: «Саламиняне должны деньги моим близким Марку Скапцию и Публию Матинию». Он препоручает их мне, а также, как бы пришпоривая меня, указывает в приписке, что поручился за них на большие деньги. Я постановил, чтобы им платили в течение шести лет из расчета по сотой, с ежегодным возобновлением роста 949. Но Скапций стал требовать по четыре сотых. У меня возникло опасение, как бы даже ты не отказал мне в своей дружбе, если бы он добился своего: ведь я отступил бы от своего эдикта и разорил бы до основания город, находившийся под покровительством Катона 950и самого Брута и облагодетельствованный мной.

6. Но в это самое время Скапций подсовывает мне письмо Брута, что это дело ведется на его страх, о чем Брут никогда не говорил ни мне, ни тебе, а также чтобы я предоставил префектуру Скапцию. Между тем, при твоем посредничестве, я оговорил, — лишь бы не дельцу, и если кому-нибудь, то все же не этому. Ведь он был префектом при Аппии и даже располагал отрядами конницы, которыми он обложил в Саламине запершийся в курии сенат, вследствие чего пятеро сенаторов умерло от голода. Поэтому в день своего приезда в провинцию, когда кипрские послы приехали в Эфес встречать меня, я послал письмо, чтобы всадники немедленно удалились с острова. Думаю, что по этой причине Скапций написал обо мне Бруту в несколько раздраженном духе. Тем не менее мой взгляд таков: если Брут сочтет, что мне надлежало определить рост в четыре сотых, тогда как во всей провинции я придерживаюсь одной и подтвердил это эдиктом, и это получило одобрение даже у самых жестоких ростовщиков, если он будет жаловаться на мой отказ в префектуре для дельца, в чем я отказал нашему Торквату для твоего Ления и самому Помпею для Секста Стация и получил их одобрение, если он будет недоволен удалением всадников, то я, конечно, огорчусь тем, что он на меня сердит, но много больше огорчусь тем, что он не таков, каким я считал его.

7. Во всяком случае Скапций признáет одно: по моему приговору у него была возможность получить все деньги, причитающиеся ему в силу моего эдикта. Добавлю также то, с чем ты, я опасаюсь, не согласишься. Плата за ссуду, установленная моим эдиктом, должна была прекратиться 951. Они хотели внести деньги в храм; я добился от саламинян, чтобы они молчали. Они, правда, пошли мне навстречу, но что будет с ними, если сюда приедет Павел 952? Итак я сделал все это в пользу Брута, который написал тебе обо мне в самом благожелательном духе, а мне, даже когда он о чем-нибудь просит, склонен писать вызывающе, надменно, не находя общего языка . Напиши, пожалуйста, ему об этом, чтобы я знал, как он это примет; ты ведь сообщишь мне.

Впрочем, в своем предыдущем письме я написал тебе об этом подробно, но я хотел, чтобы ты ясно понял, что я не забыл, о чем ты мне писал в одном из своих писем: если из этой провинции я не увезу ничего другого, кроме его расположения, то мне этого будет достаточно. Пусть так и будет, раз ты этого хочешь, однако с тем, чтобы это, верю я, произошло без погрешности с моей стороны. Итак, на основании моего постановления, Скапцию будет сразу заплачено. Насколько это справедливо решишь ты сам. Не стану взывать даже к Катону.

8. Но не думай, что я отверг те твои увещевания , которые прочно сидят у меня внутри. Заботу о моем добром имени ты поручил мне со слезами на глазах. В каком своем письме ты о нем не упоминаешь? Итак, пусть на меня сердится, кто захочет, — стерплю.

Справедливость и правда — союзники мне 953.

— особенно когда я обвязался, словно поручителями, шестью книгами, которые ты к моей радости очень одобряешь 954. Ты спрашиваешь об одной из них, исторической , О Гнее Флавии, сыне Анния. Он не жил до децемвиров 955, потому что был курульным эдилом, а эту должность ввели много лет спустя после децемвиров. Какую же пользу он принес, обнародовав фасты? Считают, что в течение некоторого времени эту таблицу хранили в тайне, так что о днях, подходящих для народных собраний, спрашивали у малого числа людей. Более того, есть немало таких, которые полагают, что первым обнародовал фасты и изложил правила применения законов писец Гней Флавий 956. Не приписывай этой выдумки мне или, вернее, Африканскому 957(ведь речь ведется от его имени). От тебя не укрылось то мое замечание насчет приема актера 958. Ты подозреваешь злобное, я же написал в простоте .

9. О провозглашении меня императором ты, по твоим словам, узнал из письма Филотима. Но я думаю, что ты, уже будучи в Эпире, получил два моих письма: одно было послано из Пинденисса, после его взятия, другое из Лаодикеи, причем оба письма были вручены твоим рабам. Об этих событиях я послал в Рим официальное донесение через двух письмоносцев, имея в виду случайности морского плавания.

10. Что касается моей Туллии, присоединяюсь к твоему мнению. Я написал ей и Теренции о своем согласии. Ведь ты уже писал мне ранее: «Я хотел бы, чтобы ты возвратился в свое прежнее общество». Но исправить письмо Меммия не было никакого труда, ибо я решительно предпочитаю этого, поддерживаемого Понтидией, тому, за которого стоит Сервилия 959. Поэтому привлеки нашего Сауфея, человека, всегда меня любившего; теперь же, думается мне, тем более, что он должен был унаследовать любовь брата Аппия ко мне вместе с остальным наследством. Тот ведь показал, как высоко он ценит меня — и вообще и особенно в деле Бурсы 960. Право, ты меня избавишь от большого беспокойства.

11. Оговорка Фурния 961не нравится мне, ведь я не боюсь никакого иного случая, кроме того, какой он оговаривает. Но я написал бы тебе об этом больше, если бы ты был в Риме. Что ты на Помпея возлагаешь всю надежду на мир, этому я не удивляюсь; так оно и есть и, думается мне, надо зачеркнуть слово «лицемерящего». Но если у меня распорядок несколько путаный, припиши это себе: ведь я беру пример с тебя, торопящегося .