Сыма Цянь - Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания

Многое из рассказанного в биографиях используется историком для призывов: к правителям — действовать осмотрительнее, разумнее, гуманнее, не рубить с плеча, не свирепствовать; к слугам правителя — быть скромнее, сдержаннее, знать свое место. Именно в этом ключе звучит и рекомендация Лу Чжун-ляня яньскому военачальнику: «Мудрый человек не отказывается от выгод, которые предоставляет ему ситуация; храбрый муж не относится равнодушно к гибели людей и потере репутации; преданный слуга не ставит себя впереди своего правителя» (гл. 83). Правы западные авторы А.Коэн и Д. Твитчетт, подчеркнувшие дидактико-моралистический характер многих жизнеописаний тайшигуна (см. [160, с. 97; 201, с. 102].

Труд Сыма Цяня несомненно отвечал тем задачам, которые ставил перед историческим сочинением и Полибий: от истории требуется правдивой записью деяний и речей дать любознательным людям непреходящие уроки, наставления.

Необходимо ответить и на вопрос, насколько сильна трагическая тональность ле чжуаней . Пожалуй, трудно согласиться с мыслью Д. Твитчетта, согласно которой трагическая окрашенность биографий на Западе не имеет своего аналога в Китае. [22]Тацит писал: «Я приступаю к рассказу о временах, исполненных несчастий, изобилующих жестокими битвами, смутами и распрями, о временах диких и неистовых» [85, т. II, с. 5]. Но и китайский историк мог сказать то же самое, ибо описывал многовековые распри периодов Чуньцю и Чжаньго, кровавые битвы между княжествами, жестокости периода Цинь, самодурство отдельных ванов , коварство придворных клеветников. Все это с трагической силой проявилось и в судьбах сотен тысяч рядовых жертв междоусобиц, и в жизни видных деятелей эпохи. А разве не отзывается болью трагедия Бо И и Шу Ци (гл. 61), которые, посчитав свержение власти дома Инь и приход чжоуского правления безнравственной акцией, сознательно отказались от чжоуского хлеба и ушли на гору Шоуян, где питались одними травами и погибли от голода.

Столь же трагичны судьбы У Цзы-сюя (гл. 66) или поэта Цюй Юаня (гл. 84). Первый, несмотря на большие заслуги, был оклеветан перед уским ваном и приговорен к самоубийству. Труп его зашили в кожаный мешок и сбросили в Янцзы. Чуский поэт Цюй Юань, лишенный всех титулов и изгнанный с родины, утопился в реке Мило. В своей поэме «С мужеством в сердце» он писал о вынужденном одиночестве: «Стараюсь сдерживать чувство разочарования, Гасить обиды и быть сильным. И хотя я столкнулся с грязью, Но не сменил своих устремлений» (гл. 84). Не случайно в эпилоге главы Сыма Цянь говорит, что, лишь прочитав произведения поэта и побывав на месте его гибели, он по-настоящему понял, каким был этот человек. Число трагических эпизодов и судеб в жизнеописаниях Сыма Цяня весьма велико, что отражает эмоциональный настрой самого историка, который страстно обличал корыстолюбие, подлость, несправедливость.

И наконец, Ле чжуань больше, чем любой из пяти разделов Ши цзи , демонстрирует собой единство истории и литературы. Говоря о «Жизнеописаниях» Сыма Цяня, Н.И.Конрад подчеркивал, что они являются «своеобразными новеллами, в которых есть все, что требуется именно в литературном произведении — сюжет, герой, авторское отношение к сообщаемому... Какой огромный, сложный мир создал этот автор — какими красочными, яркими, выразительными, беспредельно разными людьми его заселил!» [40, с. 508-509].

Касаясь особенностей художественного языка Ши цзи и характерных его элементов, прежде всего хотелось бы особо выделить склонность историка к поэтическим пассажам в тексте и вообще к поэзии. Сыма Цянь поместил в «Жизнеописаниях» [23]фрагменты крупнейших поэм Цюй Юаня — «Поэма гнева и скорби» и «С мужеством в сердце», поэму Цзя И «Оплакиваю Цюй Юаня» (гл. 84), поэмы Сыма Сян-жу «О великом человеке» — об У Цзы-сюе — и «Императорская охота», об ошибках Эр-ши (гл. 117), предоставив, таким образом, место лучшим образцам древнекитайской поэзии. Часто встречаются в главах отдельные строфы стихов или песен, вложенные в уста героев (в гл. 7 — стихи Сян Юя, в гл. 8 — стихи Лю Бана, в гл. 9 — песня Чжао-вана, в гл. 27 — стихи У-ди, в гл. 126 — песня Ю Мэна и т.д.). Нередко цитируются стихи из Шицзина . По-видимому, поэтическая речь и поэтический настрой — обязательный элемент самого миропонимания историка.

Не менее характерна и другая черта Ши цзи и особенно Ле чжуаней — насыщенность народными пословицами и поговорками, в которых концентрировался опыт поколений, народные мудрость и юмор. Приведем лишь несколько примеров. «Упорный труд на поле лучше ожидания урожайного года; добросовестная служба лучше ожидания слепой удачи»; «Не нужно идти за сотни ли , чтобы продать хворост, не следует идти за тысячу ли , чтобы заготовить зерно. Если ты живешь на месте один год, то сей хлеб; если живешь десять лет, то сажай деревья; если живешь на месте сто лет, то пусть от тебя прибудет добродетель»; «Когда один уже мертв, а другой жив, познаются чувства дружбы; когда один знатен, а другой стоит низко, становится ясным, какие чувства их связывают» [254, т. VI, с. 3291, 3271-3272, 3114].

Еще одной яркой особенностью художественного стиля Сыма Цяня является афористичность, склонность к кратким сентенциям, которые украшают и дополняют ле чжуани , обогащают жизненные коллизии и речи героев: «В именах заложена своя судьба, а в вещах — свое назначение» (гл. 39 — Истзап, т. V); «Пока не отрастут крылья, высоко не взлетишь» (гл. 69); Лу Цзя сказал ханьскому императору: «Вы, сидя верхом на коне, завоевали [Поднебесную], но разве можно верхом управлять ею?» (гл. 97); «Если не знаешь, что это за человек, посмотри, кто его друзья» (гл. 102, эпилог); «Тот, кто крюк украл, будет казнен, тот, кто царство украл, становится князем» (гл. 124). (Подробнее о художественной стороне творчества Сыма Цяня см. [15].)

За пределами Китая интерес к Ле чжуань и, следовательно, к героям древней истории обозначился сразу же, как только «Исторические записки» стали известны ученым. Произошло это еще в XIX в., когда на Западе начали всерьез изучать китайскую культуру, философию и литературу. С середины того же столетия стали появляться и первые переводы на западные языки [24]китайских трудов, в том числе — отдельных «Жизнеописаний»: работы А. Пфицмайера (A. Pfizmaier), Т. Боннера (T. Bonner), А. Зоттоли (A. Zottoli), С. Арендта (S. Arendt) и др. На протяжении XX в. этот интерес к китайской историографии неизменно возрастал, и число переводов с китайского, в том числе и ле чжуаней , тоже увеличивалось. Назовем лишь некоторую их часть.

Более всего переводов сделано на английский язык, причем наиболее заметное место среди них занял перевод 40 жизнеописаний, выполненный Б.Уотсоном [204]. Небольшую группу ле чжуаней , связанных тематически, перевели Д. Бодде (D. Bodde) и Ф. Кирмен (F. Kierman). Среди переводчиков на английский отдельных глав или их частей известны П.Рудольф (P. Rudolf), Дж.Хайтауэр (J. Hightower), Х. Крил (H. Creel), Ч. Питон (Ch. Piton), В. де Бари (V. de Вагу). Г. Джайлз (H. Giles), М. Вилбур (M. Wilbur) и некоторые другие синологи. В числе переводчиков на французский язык можно назвать имена Х. Масперо (H. Maspero), Г. Маргулиеса (G. Margulies), Л. Виже (L. Wiger), М. Кальтенмарка (M. Kaltenmark); на немецкий язык — В. Грубе (V. Grube), Э. Хэниша (E. Haenisch), Ф. Хьюботтера (F. Hubotter), Э. фон Заха (Е. von Zach), Ф. Йегера (F. Jager), Р. Вилхелма (R. Wilhelm).