Автор неизвестен - Нихон сёки. Анналы Японии

Имеется в виду правитель Японии.

Пуми-пито-бэ (соврем. фубито ) — род писцов, Капаками-но тонэри-бэ род-корпорация, содержащая и обеспечивающая продуктами род придворного Капаками.

Комментаторы НС-И полагают, что оба выходца из Кореи ханьского происхождения.

См. выше, раздел [2]. Эта принцесса стала жрицей храма Исэ.

Титул этого человека неясен. Комментаторы полагают, что он, быть может, был главой рода-корпорации, обеспечивающей принцессе кормовое пожалование.

Средневековые толкователи расходились во мнениях — закопала принцесса священное зеркало Аматэрасу или свое собственное зеркальце.

Выше также не раз встречались случаи, когда персонажи искали прибежища в храме. Храм Исо-но ками — см коммент. 140 к первому свитку.

В этой местности (ныне г. Кацураги в преф. Нара) многие храмы посвящены божествам Идзумо — Опо-намути, Кото-сиронуси, Адисуки-така-пиконэ и др. По-видимому, Пито-кото-нуси представляет собой вариант бога Кото-сиронуси (см. коммент. 244). Тот замещал действие словом, этот же — Хозяин ( нуси ) Одного Слова ( пито-кото ), то есть божество, которое распоряжается событиями, обходясь при этом одним словом.

Разумеется, это толкование предположительно и основано на версии этого сюжета в К, где бог сам объясняет этимологию своего имени: «„Я — бог слова. Плохие дела решаю одним словом, хорошие дела решаю одним словом. Я Великий бог Пито-кото-нуси в Кадураки“. Тут государь испугался и сказал: „Мне страшно. Я не знал, что моего великого бога можно увидеть“». Интересно, что в К одежда и поведение спутников божества — зеркальное отражение правителя и его спутников. «В это время с другой стороны горы поднимались люди. Они походили на сопровождающих государя: их одежды и облик были таковы, что их было невозможно отличить от сопровождающих государя. Увидев их, государь спросил: „Кроме меня в стране Ямато нет государя. Что это за люди?“ Ему ответили так же, как он спросил. Государь пришел в страшную ярость и натянул лук, и его сопровождающие натянули луки. Тогда и те люди тоже натянули луки…» (К94-Т. 2. С. 197–198).

Судя по иероглифу, речь идет о китайском понятии горного отшельника, который, удалясь от людей и питаясь туманами и дымками, ведет жизнь даосского мудреца. Далее в свитке аналогичные китайские мотивы встречаются в сюжете об Урасима.

Стул, о котором говорится в песне, видимо, переносной табурет со спинкой и короткими, сантиметров двадцать, ножками (дизайн такого стула был заимствован из Китая). На нем сидел в засаде правитель во время охоты на диких зверей.

«Ползающими насекомыми» ( папу муси ) тогда называли змей и сороконожек. Так, в «Благопожелании великому дворцу» («Оото-но хокаи», см.: Норито. Сэммё. С. 107) говорится: «В той земле, где дворец великий распростерт, — до предела, где корни скал подземные, — для нижних вервий пусть не будет беды от насекомых ползающих». В данном фрагменте НС в число этих ползающих попала стрекоза — по-видимому, ради укрупнения масштаба события.

Акиду-сима, поэтическое название Японии, здесь предстает и как результат этиологического мифа, и, ниже — как название пустоши в Ёсино. Вероятно, основой все же послужило это географическое название — в нагаута «Манъё:сю:» № 36 Какиномото-но Хитомаро в связи с августейшим выездом в Ёсино пишет: «На поле Акиду, где облетает сакура, в провинции Есино дворец распростерся…» Почему название этой местности послужило метафорой всей Японии — непонятно. Во всяком случае, данный сюжет представляет собой одно из объяснений.

О названии Японии как Акиду-сима говорится еще в свитке третьем, повествующем о легендарном первоимператоре Дзимму (см. также свиток первый, раздел [4], миф о рождении острова Акиду-сима и коммент. 116; коммент. 283; свиток третий, раздел [8] и коммент. 762).

«Пять чувств» — согласно буддийским представлениям, у человека есть так называемые «пять корней» — глаза, уши, нос, язык и тело. «Пять корней» рождают «пять чувств» — радость, гнев, любовь, страх и злобу. Это выражение встречается в китайской классике, например, в «Вэнь сюань».

Дерево пари ныне называется ханноки, японская ольха, Ainus Japonica, Sieb, et Zucc.

«Рев кабана» — перевод условный, слово утаки переводится как «рев» в соответствии с комментаторской традицией, однако некоторые выражают сомнение по этому поводу.

Как указывает Цутихаси Ютака, этот сюжет по сравнению с К — явная авторская переделка. Там сказано: «Однажды государь взошел на вершину горы Кадэураки. И тут появился большой кабан. Государь выпустил в него звенящую стрелу. Кабан разъярился и стал пыхтеть. Государь убоялся этого пыхтения и взобрался на ольху. Потом пропел так: „Убоявшись пыхтения / Кабана, / Раненого кабана, / Правящий с миром / Наш государь / Скрылся в ветвях — / Взобрался на ольху, / Что растет на холме“» (К94-Т. 2. С. 197).

То есть в версии К на дерево залезает сам Ю:ряку и складывает песню, восхваляющую спасительную ветку. Однако обращение к ветке дерева в варианте этой песни в НС, как пишут комментаторы НС-И, непонятно и не соответствует этой версии сюжета, поскольку здесь эта песня — что-то вроде последнего слова осужденного на казнь.

«Спокойно правящий» ( ясумисиси ) — постоянный эпитет макура-котоба к слову «государь» (подробнее см. коммент. 762).

Асэ-во — припевка (так называемое хаяси-котоба ). Первоначально, согласно словарю «Дзидайбэцу кокуго дайдзитэн», это слово, по-видимому, было обращением девушки к парню во время обрядовых песнопений утагаки и значило «мой старший братец».

См. коммент. 845.

В СС генеалогия вана Мурена представлена иначе — он выступает как второй сын младшего брата внука Кэро, то есть он не сын Кэро, а один из внучатых племянников. Он вступает на трон после вана Модэ, в 502 г. Описываемые события по хронологии НС датируются 461 г., что, видимо, ошибка. Относительно рождения Мурена на японском острове в СС никаких данных не приводится.

«Что прячется средь гор» ( коморику-но ) — постоянный эпитет макура-котоба к топониму Патусэ. Это так называемая песня восхваления горы, соответствующая ритуалу «смотрения на горы» или «любования горами» ( ямами, по модели ханами — «любование расцветшей сакурой» и т. п.). С горами и смотрением на них тесно связаны и погребальные песни-плачи «Манъё:сю:».

В установлениях «Лицзи» говорится: «В период поздней весны императрица отправляется в тутовые [рощи] на востоке и собственноручно занимается гусеницами шелкопряда». О сборе императрицей тутовых листьев на корм гусениц шелкопряда говорится и в «Хань шу».