Муслихиддин Саади - Гулистан

У некоего вазира был сын-тупица. Вазир послал его к ученому учиться и попросил:

— Воспитай его — быть может, он поумнеет.

Долгое время ученый обучал сына вазира, но не влияло на него воспитание. Послал ученый к его отцу человека сказать: «Не становится он умным, а меня с ума свел!»

Некий мудрец наставлял своих сыновей:

— Любимые дети, учитесь какому-нибудь ремеслу, ибо не заслуживают доверия богатство и мирское добро; в этом мире легко могут исчезнуть золото и серебро: или вор украдет все, или сам владелец растратит их мало-помалу; ремесло же — это живой родник и вечное богатство. Если человек, владеющий ремеслом, лишится власти, — не беда, ибо ремесло в его душе — богатство. Куда бы он ни пошел, он всюду встретит уважение, будет встречен по чести и усажен на почетном месте, а человек, не владеющий ремеслом, всегда нищенствует и терпит лишения.

Некий ученый обучал одного царевича. Он его безжалостно терзал, неимоверно его истязал. Однажды мальчик, ослабев от побоев, пошел с жалобой к отцу и, сняв одежду, показал свое истерзанное тело. У отца сжалось сердце, он вызвал учителя и сказал:

— Ты не позволяешь себе бить и истязать детей подданных, так как же ты бьешь моего сына? Какова тому причина?

— Причина заключается в том, — ответил он, — что говорить речи с умом и совершать достойные поступки должны все люди вообще, а цари в особенности, ибо все, что они делают и говорят, становится притчей во языцех, а слова, что простыми людьми произнесены, и поступки, что ими совершены, не имеют такой цены.

Поэтому-то учитель царевича и счел нужным, воспитывая нрав царских сыновей, — да взрастит их Аллах с добрым нравом, — стараться больше, чем воспитывая простых людей.

Понравились царю этого ученого суждения и наставления. Пожаловал он ему почетное платье и осыпал дарами, возвысил его в более высокий сан..

Видел я одного школьного учителя в Магрибе, человека с кислым лицом и злым языком, бессердечного и бесчеловечного, жадного и невоздержанного, так что при виде его падал дух у мусульман; сердца людей наполнялись мраком и тоской, когда он читал Коран. Несколько чистых мальчиков и непорочных девочек томились в его жестоких руках, как в плену. Они не осмеливались смеяться и не решались говорить, ибо он то одному давал пощечину по серебряной щечке, то другого хлестал тростью по хрустальной ножке. Короче говоря, дошло до меня, что его подлую душу распознали, избили его и прогнали, а школу одному доброму человеку передали. Новый учитель был добродушен и благочестив, благороден, мягкосердечен и красноречив. Не говорил он слова упрека иначе, как по необходимости, и с его языка не срывалось ни одного обидного замечания. У детей исчез страх перед суровостью первого учителя. Как только они ангельский нрав второго учителя заметили, они на его ласку бесноватостью ответили. Надеясь на его мягкость и снисхождение, забыли они учение, большую часть времени проводили за игрой и ломали неисписанные грифельные дощечки друг другу об голову.

Через две недели побывал я в этой мечети снова и увидел, что прогнали учителя второго, а первого учителя опять обласкали и посадили на прежнее место. Я искренне огорчился и воскликнул:

— О господи, зачем же этого дьявола опять сделали учителем ангелов!

Мои слова услыхал некий старец, остроумный и познавший мир. Он засмеялся и сказал:

Сыну одного праведного человека после смерти дядьев достались в наследство несметные богатства. Он стал распутничать и предаваться расточительству. Не осталось такого тяжелого греха, которого бы он не совершил, и такого хмельного напитка, которого бы он не пил. Однажды ради его же блага я начал его увещевать:

—О сынок, доход — это текучая вода, а жизнь — вращающееся мельничное колесо; делать большие расходы может лишь тот, у кого имеется постоянный доход.

— Возьмись-ка за ум, оставь потехи, ибо, когда кончится твое богатство, ты станешь терпеть лишения и раскаиваться.

Однако юноша, прельщенный музыкой и кутежами, не внял этим советам и так возразил на мои слова:

— Противоречит суждению мудрых людей отравлять настоящий покой страхом перед грядущей бедой!

Это особенно относится ко мне, когда я сижу на престоле щедрости, соединенной с великодушием, а моим благодеяниям народ без устали хвалу поет.