_ - ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ часть 2

Среди всех кото, сделанных в неведомой земле, хаси-фу отличалось самым замечательным звучанием. Именно на этом инструменте семь мастеров с семи гор завещали Тосикагэ исполнять превосходные произведения, которым они его обучили. Госпожа сыграла только то произведение, которому Тосикагэ научился у первого учителя. Инструмент звучал громче и красивее, чем хосоо-фу.

Загрохотал гром, сверкнула молния, земля заколыхалась, как при землетрясении. Слушатели перепугались, и ужас охватил их. Госпожа заиграла только на одной струне — вдруг вода в пруду и канавах поднялась на два сун и потекла потоками по земле. Слушатели не могли прийти в себя от изумления. Госпожа продолжала играть на одной струне, и люди постепенно успокоились. Она заиграла на двух — всё погрузились в печаль более сильную, чем раньше. Слушая эти звуки, глупые вдруг стали умными, гневные умиротворёнными. Бурный ветер затих. Тяжелобольные неожиданно исцелились. И даже те, кто был прикован к постели, не могли не подняться, слушая эту дивную музыку. Казалось, что неприступные скалы, деревья, грозные духи проливают в ответ слёзы. Судзуси, забыв обо всём на свете, внимал всей душой и чувствовал всё большую печаль. Видя, как из глаз императора Судзаку дождём лились слёзы, Судзуси думал с печалью: «Что же он чувствует?» Среди собравшихся не было ни одного, кто бы не был потрясён и не плакал.

Накатада не мог представить себе, что эту чудесную музыку, которую он до сих пор никогда не слышал, играет его мать. Он чувствовал, как сердце его сдавила непереносимая печаль.

Четверо внуков Сагано начали красиво петь, их тонкие голоса были печальнее, чем стрекотание цикад в осеннем поле. Затем они стали танцевать. Император Сага во власти печального очарования, отбивал такт веером, а император Судзаку проникновенным голосом пропел на мотив исполняемого произведения:

— Звукам дивным внимая,

Которыми раньше

Не мог насладиться,

Не знаю, что делать.

Мука сердце сжимает.

Император Сага продолжил:

— Не напрасны мольбы

Были мои,

И внемлю музыке дивной.

А не то

О чём вспоминал бы?

Все присутствующие были восхищены.

— Поиграйте ещё немного, — попросил император Судзаку.

Но госпожа ответила:

— Я не так хорошо себя чувствую сегодня, я устала… — И больше она не играла.

Император Судзаку, который хотел слушать ещё и ещё, написал ей:

«Игру твою

Не в силах забыть,

Чертог в облаках я покинул.

И ныне свободно

К тебе могу приезжать». [404] Прим.37 гл. XX: Чертог в облаках покинул — другими словами «отрёкся от престола».

Она на это ответила:

«Могла ли мечтать,

Что в жалкую хижину

Спустится облако?

Какими словами

Выразить радость свою? [405] Прим.38 гл. XX: Под облаком подразумевается император.

Эта радость глубоко проникла мне в душу».

Стихотворение было написано так замечательно, что император Судзаку изумился: «Как она может быть во всём столь совершенна?»

Госпожа хотела, чтобы Инумия поиграла на рюкаку-фу, которое было настроено не в обычный лад. Услышав кото, император Сага удивился:

— Какой-то странный лад. Что это?

— Кото настроено в лад утренней зари, — ответила госпожа, и делая вид, что будет играть сама, посадила за инструмент внучку.

На небе разгоралась заря, всё вокруг было необыкновенно красиво.

Музыканты заиграли на своих инструментах, загремели барабаны, но через некоторое время им дали знак замолчать, и зазвучало кото. Чистые звуки уносились к небесам. Инумия играла лучше, чем её отец. Только Накатада заметил, что игра немного отличается от манеры госпожи, он слушал, изумляясь и никому не говоря ни слова.

Судзуси сказал:

— Странно, что рюкаку-фу настроено в лад утренней зари, но звучит совершенно необычно. Накатада так никогда не играет.

Он сидел недалеко от императора Судзаку, который, услышав его слова, произнёс:

— И я такого никогда не слышал. Все прочие инструменты замолкли, осталось только кото. Звучание его полно такой прелести ‹…›.

«Музыка всегда соответствует какому-то определённому времени и это произведение можно играть только на рассвете», — объяснили музыканты. В звучании инструмента слышались самые разные голоса. Музыканты принялись аккомпанировать очень тихо. Стало немного светлее, не было ни малейшего дуновения ветра, небо было в лёгкой дымке. В этот прекрасный час кото звучало особенно чарующе.

Госпожа хотела дать знать императору Судзаку, что это играет Инумия, и произнесла:

— Как прекрасно она играет!

Император, услышав это, удивился, чуть-чуть приподнял ленты занавески и в свете лампы увидел, что госпожа сидит неподвижно, а на кото играет Инумия, беленькая и очень красивая. «Неужели она уже так мастерски играет?» — подумал он. Император был потрясён, и слёзы полились у него из глаз.

— Это играет девочка, — промолвил он.

Тут все заволновались: «Неужели такое возможно?» «Вот что значит традиция, сохраняющаяся в этой семье», — говорили одни. «Да, да, это так, — соглашались другие. — Обычный человек может посвятить учению всю жизнь, но никогда не достигнет таких высот. Но эта девочка — правнучка Тосикагэ, поэтому она играет так замечательно».

Канэмаса был доволен и сказал императору Сага:

— От радости не могу сдержать слёз.

Госпожа Дзидзюдэн и Первая принцесса испытывали глубокое удовлетворение.

— Вот и старость не страшна, — промолвил император Сага. — Я наконец смог насладиться древней музыкой, которую страстно хотел услышать с давних пор. И в последние дни [406] Прим.39 гл. XX: Выражение «последние дни» ( суэ-но ё ) можно понимать в двух смыслах: конец буддийского Закона, третьего (последнего) периода упадка, и конец собственной жизни. нас ждут редкие радостные мгновения.

Он был глубоко взволнован, взял корейскую флейту, которой он владел виртуозно, и начал вторить Инумия, но не мог играть так прекрасно, как она.

— Она стала настоящим мастером, и я не могу сдержать радости… — С этими словами император Сага поднялся со своего места, исполнил несколько танцевальных фигур и произнёс:

— Так прелестно

Принцесса-сосна

На кото играет,

Что забыв о седых волосах,

Корейскую пляску пляшу. [407] Прим.40 гл. XX: Корейская пляска ( Сираги маи , букв, «пляска из Силла») упомянута здесь не только в связи с корейской флейтой, но и по созвучию со словом «белый» ( сираки , в выражении сираки касира — «белая голова»).

Канэмаса произнёс:

— И ввысь за облака,

И в недра тёмные земли

Те звуки проникают.

И в будущих мирах

Им не угаснуть.

Принц Сикибукё сложил:

— Наш мир ли это?

Иль за облака

Мы унеслись?

Чистые воды