ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

— Должно быть, Поднебесная перевернулась вверх дном, — произнёс Масаёри. — Я никак не думал, что доживу до того времени, когда люди, подобные вам, будут уходить в монахи. Мне становится страшно за моих сыновей, живущих в таком изменчивом мире. С самого первого дня, как вы исчезли, ваш отец горько убивался, с этого и началась его болезнь, и вскоре он скончался. Разве вы не должны были получить согласие вашего отца, чтобы принять монашество? Может быть, грех сыновней непочтительности и был причиной того, что ваш отец не вынес страданий и умер.

— Тогда я так страдал, что даже отец мне стал чужим, — ответил Тадакосо. — Если бы он узнал о моём намерении, он вряд ли бы дал мне разрешение. Поэтому-то я так поспешно скрылся в горах.

— Ваши молитвы, должно быть, имеют чудодейственную силу, сказал Масаёри. — У меня много детей. Старшая дочь служит в императорском дворце. У неё много сыновей. Соперничающие с ней придворные дамы кипят ревностью и не хотят примириться с таким положением. К несчастью, избежать соприкосновений с ними невозможно. Это так мучительно. Дочери моей ничего не нужно, кроме долголетия и избавления от несчастий. Поэтому помолитесь, пожалуйста, от всего сердца, чтобы избежала она злых проклятий.

— Когда судьба благоволит человеку, ему не вредны ничьи проклятия, — ответил подвижник. — В противном случае конца страданиям нет — человеку кажется, что на его долю уже выпали все мыслимые несчастья, но он должен ждать ещё худших. Но осмотрительным нужно быть и тогда, когда судьба благоволит человеку. Я буду усердно молиться за вас. Сейчас я отправляюсь в Кумано. С восьмого месяца прошлого года я читаю сутры в различных храмах. Я пришёл в это святилище, потому что услышал удивительную музыку, которую знавал когда-то давно. Хоть я и стал монахом, но душа, видно, осталась прежней. Поэтому я пришёл на звуки кото. Благодаря милости богов я смог встретиться с вами.

— А я прибыл сегодня в храм, чтобы поднести богам лошадей, — сказал Масаёри. — Я хотел бы, чтобы вы посетили меня и мы смогли бы побеседовать о том, что произошло за все эти годы.

— Сейчас я спешу в Кумано, — сказал подвижник. — С наступлением жарких дней, в течение четырёх-пяти месяцев, я буду целиком предаваться Пути. Если я благополучно возвращусь оттуда, то обязательно навещу вас.

— Сколько прошло времени, мы встретились сегодня случайно и расстаёмся, как следует не поговорив. Как это грустно! Я расскажу отрёкшемуся от престола императору Сага: сейчас Тадакосо живёт там-то и там-то, делает то-то и то-то. Государь часто вспоминает с необыкновенной грустью: «Когда-то я обменялся с Тадакосо клятвами в дружбе, и только ты один знаешь об этом». Как он опечалится, когда я расскажу о вашем нынешнем положении!

— Ах, нет! — воскликнул подвижник. — Не говорите императору о том, что я ещё живу на свете. Уйдя из дворца самовольно, без разрешения, я больше туда не возвратился, и это тяжкий проступок. Как сильно я сейчас сожалею об этом!

Выбрав из приготовленных подарков накидку с прорезами из белого узорчатого шёлка на розовой подкладке, Масаёри вручит её монаху со словами:

— Задержать нам дано

Даже падающие лепестки.

Но кто остановит ветер,

Который, на звуки кото примчавшись,

Стремится назад? [378] Прим.31 гл. V: Под ветром подразумевается Тадакосо. «Задержать лепестки» — т. е. сохранить их путём окраски одежды. Сочетание цветов в одежде, подаренной Масаёри, — белое с розовым — называлось «цвет вишни».

Тадакосо ответил на это:

— Сердце полно

Воспоминаний о прошлом

И чувств, не изведанных ранее.

В горы ветер несётся

В яркой новой одежде.

Вечером ветер, уносящий с собой лепестки цветов, усилился, порывы его поднимали полотнища шатров, и можно было видеть всех, кто находился внутри. Тадакосо увидел девять прекрасных дам; Атэмия выделялась из них, затмевая других своей красотой.

«Что же это за красавица, которая так несравненно блистает даже в собрании столь прекрасных лицом женщин!» — подумал Тадакосо. В голове у него зашевелились мысли, которых он давно уже не знал: «Ели бы я остался в миру, то сейчас, наверное, дослужился бы до высокого чина. Все эти годы питаюсь я росой и инеем, травой и корнями растений, иногда ем змей и ящериц. Ни о чём другом, кроме как о служении Будде, я даже не помышляю. Но сейчас я боюсь, что Будда накажет меня», — он пытался думать о чём-нибудь другом, но не мог. Тадакосо был в полной растерянности. Выпустив из-под ногтя кровь, он написал на опавших лепестках:

«Всё так же, как раньше,

Высятся мощные горы.

Давно уж сюда удалился от грешного мира.

Так отчего же сегодня

Ноет сердце моё?» —

и дал кому-то из слуг, которые находились перед дамами.

Наконец Тадакосо покинул храм. У него пропало намерение идти в Кумано, он весь был охвачен желанием ещё раз поглядеть на красавицу, которую случайно увидел. Он возвратился в монастырь Курама и проводил время в грустных размышлениях и стенаниях.

Генерал Масаёри возвратился из храма Касуга только двадцать третьего дня в час овна. [379] Прим.32 гл. V: Час овна — время суток от одного до трёх часов дня.

В тот же день он устроил у себя дома пиршество по поводу посещения храма. Танцовщикам в награду были вручены Накидки из белого узорчатого шёлка на подкладке, музыкантам — простые детские платья и шаровары. Мальчики-музыканты тоже получили подарки.

Наступил третий месяц.

Наследник престола с младшим военачальником Правой личной императорской охраны прислал Атэмия письмо, прикрепив его к ветке ивы:

«С нетерпением ждал

Наступленья весны.

Надеялось сердце, что въедет дева

Ко мне во дворец.

Что же? — на иве уж лопнули почки…»

Прочитав это письмо, Масаёри сказал:

— Ну, на такое послание, может быть, отвечать и необязательно. Но ответим-ка ему так. — И написал:

«В разгаре весна.

О, как мучительно

Иве невзрачной

Среди пышных цветов

Очутиться!» [380] Прим.33 гл. V: Под ивой подразумевается Атэмия, под пышными цветами — супруга принца.

Он передал стихотворение Атэмия, и та, переписав, отправила принцу. Посыльному был вручён полный женский наряд из узорчатого шёлка.

Пришло письмо от советника Санэтада:

«Если бы этот мир

Был сотворён бесслёзным,

Куда бы влагу я дел,

Которая бурным потоком

Льётся из глаз?»

Атэмия ничего ему не ответила.

Пришло письмо от принца Хёбукё:

«Так высоко журавль летит,

Что даже горное эхо

Ответить ему не может.

Один у Небесной реки

На ночлег он ложится.

Последнее время ничто не радует меня в моём доме, и все дни я провожу на службе». Атэмия написала ему в ответ: