Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение.

В верности клялся
Ты, пожалуй, слишком уж часто,
К клятвам твоим,
Наверно, давно привыкли
Тысячи разных богов.

Если б я мог
Сделаться вдруг жестоким,
Наверно, и ты
Понять бы тогда сумела,
Что это значит — страдать.

Солнце светом своим
Не обходит и зарослей диких,
Потому-то и здесь,
В Исо-но ками, в селении старом
Расцвели сегодня цветы.

Если ты любишь,
Приходи же сам поскорее.
Может ли, право,
Быть посредник у той кукушки,
Что живет в роще Ивасэ?

Как видно, свой век
Буду я доживать в Сугавара,
В родном Фусими.
Не хочу и думать о том,
Что придет старый дом в запустенье.

Весенняя дымка
Окутала склоны, но гуси
Торопятся прочь.
Жить, наверно, привыкли они
Там, где цветов не бывает.

Такая ль луна?
Такая ль весна, какою
Она прежде была?
Один только я как будто
И теперь остался таким же.

Чем смотреть, как цветы,
Перелетая через ограду,
Ко мне падают в сад,
Предпочла бы я, чтобы ветер
Перенес сюда вишню с корнями.

В столице далекой
Из-за гор выплывала, помню,
Эта луна.
А здесь она возникает из волн
И снова тонет в волнах.

По залитой солнцем
Глади озера Нио
Лодка скользит.
Вперед и вперед — скорее,
Скорее б увидеть тебя!

Все травой заросло
У дома, хозяином брошенного,
Вишни в цвету.
Увы, ничье сердце не дрогнет,
Когда ветер сорвет лепестки.

Под осенним дождем
В засохших лугах расцвел он,
Этот цветок,
У ограды, белой от инея,
Останется ярким пятном.

«Утренний лик»…
Как же, увы, преходяща
Его красота.
Лепестки на рассвете раскрыв,
Увядает с приходом ночи.

О «девичья краса»!
На тебя поглядев с укоризной,
Прохожу стороной.
Как не вспомнить, что выросла ты
На горе Мужская отвага.

Волны глициний…
Если б не ветер, поющий
В кроне сосны,
Гадали бы мы: что опорой
Служит чудным цветам?

В этой горной глуши
Неизбежно изведать придется
Одиночества горечь.
Так, и все же лучше жить здесь,
Чем среди мирской суеты.

Не так уж и много
Жить осталось мне в этом мире,
Отчего же тогда
Думы путаются смятенно —
Водоросли под руками рыбачки?

Одинокие ночи
Так тоскливы, и все мне не спится,
Не ложусь до утра.
Да, мила мне луна, и не в силах
Я недоброе видеть в ней.

Я совсем не хочу
Красотой луны восхищаться
И ее восхвалять.
С каждою луною все ближе
Старость подходит к нам.

Что будет, не знаю,
Но вдруг наша жизнь продлится?
Посмотрим тогда:
Я ли тебя забуду,
Или ты покинешь меня…

Стоит подумать:
«Не любит» — навзрыд рыдаю,
Изголовье мое
Закачалось. В волнах рыбачке
Уже можно и рыбу ловить.

Мелкой весьма
Люди считать привыкли
Реку Заставы,
Но, видно, совсем иссякнуть
У нее желания нет.

Мир наш, право, уныл,
Люди все, как один, — бессердечны.
Рыбачки у волн
Режут травы морские, а в них —
Червячок «ты сам виноват».

На горе Камияма,
Сокрушаясь о горестной жизни,
Среди летних цветов
Кукушка все плачет и плачет,
Громко сетует на судьбу.

Качаюсь в волнах,
Но совсем исчезнуть, как видно,
Судьба не моя.
Слежу завистливым взором
За пеной на водной глади.

Лучше бы я
Его разлюбила первая.
Как я могла
В сердце таком жестоком
Опору в жизни искать?

Нестерпима тоска.
Льются слезы, и громких стенаний
Я не в силах сдержать.
Где отыскать мне обитель,
Имя которой — Безмолвие?

В осенних лугах
Рукава ли в траве мелькают?
Мискант-сусуки,
Метелки взметнув, призывно
Машет, будто бы рукавом.

Как хотел бы я мир
Всегда видеть таким, как сегодня,
Пусть на сотни веков
Сохранят свою пышную яркость
Волны цветущих глициний.