Митицуна-но хаха - Дневник эфемерной жизни (с иллюстрациями)

Ответ та дама не написала, сославшись на поздний час. На следующий день, видимо, вспомнив о вчерашнем письме на белой бумаге, таю послал новое стихотворение:

Так он написал, но ответа вновь не было под тем предлогом, что дама «куда-то уехала». На другой день таю послал спросить: «Вернулась ли? Ответ, пожалуйста!» — и ему велено было передать: «Вчерашнее послание очень старомодно, я не могу на него ответить». Прошел еще день, и сын написал: «Вчера Вы, кажется, сказали, что я старомоден. Это совершенная правда.

Ответа не было: «Сегодня с утра — религиозное воздержание». Рано утром того дня, когда, по подсчетам таю, воздержание той дамы закончилось, он написал:

На этот раз она что-то ответила, и он отправил новое письмо:

«Кто научил Вас вести себя так?» — выразил свои чувства молодой человек.

Обыкновенно весенними вечерами, осенью же — когда одолевает скука, я пишу картины: я тогда пребываю в глубокой печали… Люди, которые останутся после моей смерти, как мне кажется, смогут смотреть на них и вспоминать меня.

Посреди мирской суеты я все ожидала конца жизни: вот теперь, вот сегодня, но наступила уже восьмая луна, и шли ее дни, а я все не умирала и думала, что счастливые люди лишаются жизни скорее, чем несчастные.

Так, без всяких происшествий, наступила девятая луна. Двадцать седьмого и двадцать восьмого числа производилось так называемое нарушение покоя земли [21] По старинному поверью, пришедшему из Китая, возле дома (вокруг дома) обитало божество земли Докудзин. Весной оно помещалось в кухонном очаге, летом — в воротах, осенью — в колодце, зимой — в садике перед домом. Чтобы не навлечь на себя беду, хозяева не должны были тревожить место его обитания. При вынужденном вмешательстве в дела Докудзина хозяева спешно выезжали из дома. , и в тот вечер меня не было дома; ко мне тогда пришли сказать, что произошло редкое событие — приехал Канэиэ. Я ничего не почувствовала, а осталась пребывать в унынии.

Десятая луна была в этом году дождливее, чем обычно. После десятого числа мои домашние пригласили меня, по обыкновению, в горный храм «полюбоваться багряными листьями», и я поехала. Дождь в этот день то принимался моросить, то переставал, и весь день вид в горах был просто великолепным.

Первого числа разнеслось известие: «Не стало Первого министра Итидзё!» [22] Первый министр Итидзё — Фудзивара Ёситака, племянник Канэиэ. Вечером, после церемонии выражения обычных в таких случаях соболезнований, выпал первый в этом году снег, глубиной в семь или восемь сун. Я подумала о несчастных детях, которым надо было отправляться на похороны в такую дурную погоду.

И как следовало ожидать, Канэиэ все больше и больше входил в силу. Я увидела его в двадцатых числах двенадцатой луны.

Итак, подошел к концу и этот год; как обычно, люди шумели до рассвета.

Наступило и третье, и четвертое число, а у меня не было ощущения, что что-либо переменилось. Правда, как-то с печальным очарованием слушала песню камышевки.

Пятого числа днем приехал Канэиэ, потом — после десятого. А около двадцатого числа он приехал, когда мои дамы уже приготовились спать. В этом месяце он приезжал против обыкновения часто. Теперь Канэиэ был церемониймейстером при назначении чиновников и должен был быть занят больше обычного.

Настала вторая луна. Цветы алых слив темнее, чем бывало прежде, и благоуханны. Я одна любуюсь ими с глубоким чувством, и никого рядом со мною нет. Таю отломил ветку с цветами и отослал своей даме со стихами:

В ответных стихах говорилось:

Таю ждал, будет ли что еще в этом ответе.

Канэиэ приехал в третий день, на молодую луну, примерно в час Лошади. Мне было горько показываться ему, потому что я до стыдного постарела, — но делать нечего. Через некоторое время он вспомнил, что мое направление было для него запретным, и собрался уезжать. Он был так красив, в белом облачении с лавандовой подкладкой, очень сложно вытканной и настолько элегантной, что мне трудно было поверить, что это моя работа — начиная с окраски и кончая нашивкой гербов на узорчатый шелк цвета сакуры. Когда я слышала, как он возвращался, а перед ним далеко вперед расчищали дорогу, мне было так трудно… Я думала, как он великолепен в сравнении со мной, а когда посмотрела на себя в зеркало, мне стало совсем горько. Я без конца думала об одном — что на этот раз Канэиэ окончательно разлюбил меня.

Такие неприятности тянулись одна за другою, с первого числа продолжались сплошные дожди, и у меня создалось впечатление, что «лопнули почки, и распустились мои печали».

Пятого числа среди ночи снаружи послышался шум: дом той женщины, ненавистной мне, который горел накануне, загорелся снова и теперь, говорят, сгорел дотла.

Числа десятого, и опять около полудня, мы снова увиделись с Канэиэ.

— Теперь мы на некоторое время расстанемся, потому как я должен совершить паломничество в святилище Касуга, — сказал он; это было непривычно и показалось мне странным.

Пятнадцатого числа третьей луны началось состязание по стрельбе из малых луков в павильоне Рэйдзэйин. Участники разделились на первую и вторую команды и нарядились соответственно этому. По такому случаю мы хлопотали то об одном, то о другом для нашего таю.

Когда же наступил день состязаний, Канэиэ в большом возбуждении сказал мне:

— Собирается много высокопоставленных особ; состязания в этом году проводятся пышно.

Сын тщательно подобрал к луку стрелы, хорошенько сосредоточился, и, выйдя на рубеж самым первым, дважды поразил цель. А потом таким же образом раз за разом попал в мишень и выиграл!