Алишер Навои - Стена Искандара

Она без чувств, как бездыханный прах,
Упала; свет померк в ее глазах.

Очнувшись, больше не хотела жить,
Сама себя хотела истребить.

Она письмо сыновнее прочла,
Но утешенья в горе не нашла.

То был душе ее последний дар,
Что завещал исполнить Искандар.

Умом высоким овладела тьма,
Не достигал сознанья смысл письма.

Не видя, где мучениям исход,
Скажи — сжигая вздохом небосвод,

Она так истомилась, говорят,
Что тайно приняла какой-то яд.

И хоть не сразу умерла она,
Но сердце ядом тем сожгла она.

Телесные мученья, может быть,
Ей горе помогли переносить.

Суставы, жилы истлевали в ней,
Сухие кости пеплом стали в ней.

И в эту пору к ней явились те,
Кто степь и горы видел в черноте.

Они несли носилки на плечах
И в золотом гробу сыновний прах.

Когда она все это поняла,
Могучей волей боль превозмогла.

Надев убор и пояс завязав,
Навстречу вышла, посох в руку взяв.

Увидев жертву своего суда,
Главу склонило небо от стыда.

О, черный день! При виде этих слез,
Несокрушимый дрогнул бы утес.

Табут и гроб увидя издали,
Сдержать рыданья люди не могли.

О, вероломный свод! О, мир — палач!
Средь сонма ангелов поднялся плач.

Царица славных к гробу подошла
И говорить сквозь слезы начала:

«Добро пожаловать, мой дорогой!
Твоя служанка, жертва — пред тобой.

Наш бедный кров тебя не скрыл, не спас.
Любитель странствий, ты покинул нас.

Ты там теперь, где льется чистый свет,
Тебя отныне в темном мире нет.

Там — светлый сад эдема для тебя!
Смятенье мира немо для тебя.

И хоть постичь не может разум мой
Уход внезапный твой в предел иной,

Но если ныне радостно тебе,
То покориться мы должны судьбе.

А мне, увы, сносить превыше сил
Гонение бесчувственных светил.

Зачем сама я прежде не ушла,
Тебе устроить встречу не смогла?

Вот солнце путь закончило дневной,
Остался древний свод, объятый тьмой!

Могла ль поверить я, что ждет меня?
Не дождалась бы я такого дня.

Коль мне бы видеть сон такой пришлось,
То сердце бы мое разорвалось!

Сель налетел на этот ветхий дом
И все разрушил на пути своем…

Когда б я волю дать могла слезам,
Подобно всем несчастным матерям,

В рыданьях скорбь моя бы изошла,
И я свои бы волосы рвала,

Покрыла бы ланит своих шафран
Тюльпанами кровоточащих ран,

Вопя, разорвала бы ворот свой,
Вся черным бы покрылась с головой,

Как рев карная, мой немолчный крик,
Наполнив мир, зенита бы достиг!

Я над твоим бы ложем гробовым
Нашла конец страданиям своим.

От гнета неба, вслед тебе спеша,
Освободилась бы моя душа.

Вот — ты ушел в неведомую даль…
И мука мне, и вечная печаль,

Что не могу покинуть этот свет,
Что не могу нарушить твой запрет.

Пришло ко мне, тебя опередив,
Письмо твое, и в том письме ты жив.

Боль исступленную я утаю
И в мире волю выполню твою.

И что печаль моя, что слезы глаз,
Когда передо мною твой приказ.

Ведь это не хакан и не кайсар
А сам повелевает Искандар!

О, чистый перл жемчужницы моей!
Где ты, владыка суши и морей?»

Так говорила мать царя. И вот
В смятенье впал толпившийся народ.

Как дети или женщины — скажи,
С царем прощаясь, плакали мужи.

И вот в могилу опустили прах,
Земному праху возвратили прах.

В глубокий склеп тяжелый гроб внесли,
И скрыли солнце в глубине земли.

Таков он — мира древний обиход:
В бездонный кладезь солнце дня уйдет.

Над темною могилой светлый храм
Воздвигли — подобающий царям.

Над храмом — купол, бирюзы синей.
Оплакивали шаха сорок дней,

И понемногу в людях наконец
Утихла, улеглась печаль сердец.

Чредою дни иные подошли,
С собой свои заботы принесли.

Терпимость к повелениям судьбы
Являют люди, времени рабы.

Саки! Печалью горькой грудь полна!
Наполни чашу горечью вина.

Пусть я источник чаши осушу,
Мой дом пустой рыданьем оглашу.

Приди, певец, прижми к губам свой най,
Руину сердца песней наполняй.

И я с любовью сердца разлучен,
Разлукой неисходной омрачен.

Нет в мире верности, о Навои,
Хоть верность все сокровища твои!

Мирской бедой не будет сокрушен,
Кто чтит священной бедности закон!

Рыдающая в тишине дворца,
Терзающая избранных сердца,

Мать говорила: «Вечной темнотой
Вселенная покрылась предо мной!..»

Но, шахскому велению верна,
Все поспешила выполнить она.

Чтоб справедливый властвовал закон,
Что Искандаром был установлен.

И вот о подвиге ее трудов
Узнали семь великих мудрецов.

Пошли к ней — горе с нею разделить.
Советом поддержать и укрепить.

Над гробом сына, в прахе и пыли
Сидящую, они ее нашли.

К той, что звалась «короною мужей»,
Пришли жемчугоносных семь морей.

Узнав их, благосклонности полна,
Приблизиться велела им она.

Благословенных семь морей пришли,
Заставив двигаться круги земли.

Возвышенны в смирении своем,
Друг друга усадили чередом.

Сперва их круг безмолвие хранил.
И первым Афлатун заговорил:

«Познавшей этот мир и суть его,
Царице мудрой времени сего —

Ей ни советы наши не нужны
И ни слова, что мы терпеть должны.