Абульхасан Рудаки - Ирано-таджикская поэзия

Отнять нельзя дитя, покуда мать жива,—
Так раздави ее и растопчи сперва!

Ребенка малого не позволяют люди
До времени отнять от материнской груди:

С весны до осени он должен целиком
Семь полных месяцев кормиться молоком.

Затем, кто чтит закон, творцу хвалы приносит,
Мать в жертву принесет, в тюрьму ребенка бросит.

Дитя, в тюрьму попав, тоскуя от невзгод,
Семь дней в беспамятстве, в смятенье проведет.

Затем оно придет в сознанье постепенно,
Забродит, забурлит — и заиграет пена.

То бурно прянет вверх, рассудку вопреки.
То буйно прыгнет вниз, исполнено тоски.

Я знаю, золото на пламени ты плавишь,
Но плакать, как вино, его ты не заставишь.

С верблюдом бешеным сравню дитя вина,
Из пены вздыбленной родится сатана.

Все дочиста собрать не должен страж лениться:
Сверканием вина озарена темница.

Вот успокоилось, как укрощенный зверь.
Приходит страж вина и запирает дверь.

Очистилось вино и сразу засверкало
Багрянцем яхонта и пурпуром коралла.

Йеменской яшмы в нем блистает красота.
В нем бадахшанского рубина краснота!

Понюхаешь вино — почуешь, как влюбленный,
И амбру с розами, и мускус благовонный.

Теперь закрой сосуд, не трогай ты вина,
Покуда не придет созревшая весна.

Тогда раскупоришь кувшин ты в час полночный,
И пред тобой родник блеснет зарей восточной.

Воскликнешь: «Это лал, ярка его краса,
Его в своей руке держал святой Муса!

Его отведав, трус в себе найдет отвагу,
И в щедрого оно преображает скрягу…

А если у тебя — бесцветный, бледный лик,
Он станет от вина пунцовым, как цветник.

Кто чашу малую испробует вначале,
Тот навсегда себя избавит от печали,

Прогонит за Танжер давнишней скорби гнет
И радость пылкую из Рея призовет».

Выдерживай вино! Пускай промчатся годы
И позабудутся тревоги и невзгоды.

Тогда средь ярких роз и лилий поутру
Ты собери гостей на царственном пиру.

Ты сделай свой приют блаженным садом рая,
Блестящей роскошью соседей поражая.

Ты свой приют укрась издельем мастеров,
И золотом одежд, и яркостью ковров,

Умельцев пригласи, певцов со всей округи,
Пусть флейта зазвенит возлюбленной подруги.

В ряду вельмож вазир воссядет — Балами,
А там — дихкан Салих с почтенными людьми.

На троне впереди, блистая несказанно,
Воссядет царь царей, властитель Хорасана.

Красавцев тысяча предстанут пред царем:
Сверкающей луной любого назовем!

Венками пестрыми те юноши увиты,
Как красное вино, пылают их ланиты.

Здесь кравчий — красоты волшебной образец,
Тюрчанка — мать его, хакан — его отец.

Поднялся — радостный, веселый — царь высокий.
Приблизился к нему красавец черноокий,

Чей стан что кипарис, чьи щеки ярче роз,
И чашу с пламенным напитком преподнес,

Чтоб насладился царь вином благоуханным
Во здравие того, кто правит Саджастаном.

Его сановники с ним выпьют заодно,
Они произнесут, когда возьмут вино:

«Абу Джафар Ахмад ибн Мухаммад!
Со славой Живи, благословен иранскою державой!

Ты — справедливый царь, ты — солнце наших лет,
Ты правосудие даруешь нам и свет!»

Тому царю никто не равен, скажем прямо,
Из тех, кто есть и кто родится от Адама!

Он — тень всевышнего, он господом избран,
Ему покорным быть нам повелел Коран.

Мы — воздух и вода, огонь и прах дрожащий,
Он — отпрыск солнечный, к Сасану восходящий.

Он царство мрачное к величию привел,
И потрясенный мир, как райский сад, расцвел.

Коль ты красноречив, прославь его стихами,
А если ты писец, хвали его словами,

А если ты мудрец, — чтоб знанья обрести,
Ты должен по его последовать пути.

Ты скажешь знатокам, поведаешь ученым:
«Для греков он Сократ, он стал вторым Платоном!»

А если шариат ты изучать готов.
То говори о нем: «Он главный богослов!»

Уста его — исток и мудрости и знаний,
И, выслушав его, ты вспомнишь о Лукмане.

Он разум знатоков умножит во сто крат,
Разумных знанием обогатить он рад.

Иди к нему, взглянуть на ангела желая:
Он — вестник радости, ниспосланный из рая.

На стройный стан взгляни, на лик его в цвету,
И сказанного мной увидишь правоту.

Пленяет он людей умом, и добротою,
И благородною душевной чистотою.

Когда б дошли его речения к тебе,
То стал бы и Кейван светить твоей судьбе.

Узрев его среди чертога золотого,
Ты скажешь: «Сулейман великий ожил снова!»

Такому всаднику, на скакуне таком
Мог позавидовать и славный Сам в былом.

А если в день борьбы, когда шумит сраженье,
Увидишь ты его в военном снаряженье,

Тебе покажется ничтожным ярый слон,
Хотя б он был свиреп и боем возбужден.

Когда б Исфандиар предстал пред царским взором.
Бежал бы от царя Исфандиар с позором.

Возносится горой он мирною порой,
Но то гора Сийам, ее удел — покой.

Дракона ввергнет в страх своим копьем разящим:
Тот будет слоимо воск перед огнем горящим.

Вступи с ним в битву Марс, чья гибельна вражда,
Погибель обретет небесная звезда.

Когда себе налить вина велит могучий,
Ты скажешь: «Вешний дождь из вешней льется тучи».

Из тучи только дождь пойдет на краткий срок,
А от него — шелков и золота поток.

С огромной щедростью лилась потока влага,
Но с большей щедростью дарит он людям благо.

Великодушием он славен, и в стране
Хвалы ему в цене, а злато не в цене.

К великому царю поэт приходит нищий —
Уходит с золотом, с большим запасом пищи.

В диване должности он роздал мудрецам,
И покровительство он оказал певцам.

Он справедлив для всех, он полон благодати,
И равных нет ему средь мусульман и знати.

Насилья ты с его не видишь стороны.
Перед его судом все жители равны.