Коллектив авторов - Памятники византийской литературы IV-IX веков

Палачи принялись исполнять данное им повеление, разодрали одежду мученика от шеи до самых ног, отсекли его святую голову. А святой сказал перед тем: «Господи! Предаю дух мой в руки твои!»

Наступил, должно быть, третий час, и святые окончили обычную молитву, прося себе у господа скончания их жизни. Распалившись гневом, коварный беззаконник приказывает всех их усечь. И святые, услышав свой приговор, возрадовались вышней награде и принялись ободрять друг друга. Вот выступил вперед один муж, славный предками своими, по имени Вассой, — опора веры истинной, и радостно крикнул сподвижникам: «Будем держаться с доблестью, храбро выстоим за призвавшего нас разделить участь святых, который избавил нас от зловерия безбожных измаилитов и привел нас в свое царствие небесное. Причастимся же к страданиям Христа! Пойдем желанным путем! Не будем заботиться о преходящем, но будем помнить о рае! Претерпим немного, чтобы радоваться вечно! Вы помните, братья, жизнь мою, как перед земным царем на мирском поприще трудился я [515], чтобы стяжать себе тленный венец. Разве не следует с большей готовностью стремиться к предстоящему сражению? Поэтому, братья, храбро и мужественно претерпим все, чтобы без страха встретить Христа в царствии небесном и чтобы принял ты нас, господи, к себе, как жертву угодную и приятную, на святой жертвенник твой. Ибо со всей нашей готовностью разделим с тобой твои страдания, господи!»

И, приблизившись, лютые слуги набросились на Константина, патрикия на земле, — а я верю, что и на небесах ему быть в том же сане; разодрав его одежду от шеи до ног, честную главу его отсекли мечом. А вслед за ним у Феофила протоспафария таким же образом разодрали хитон и отсекли ему главу. А вслед за ним Каллисту, спафарию [516]из рода Мелиссинов, отсекли главу.

А названный прежде Вассой, увидев, что теперь настал час его страданиям и что слуги разодрали одежды всех мучеников, сам сорвал свой хитон, нагим выбежал на средину убийц и крикнул: «Нагим я вышел из чрева матери моей, нагим и возвращусь» [517]. Набросились на него слуги и отсекли его честную главу.

Скончались эти мученики, а потом и остальные скончались, ободряя друг друга. И тотчас же на то место, где было первое их заключение в темнице, сошел с неба свет, светивший, как светоносное облако. И узнали оставшиеся здесь о подвиге святых.

А один из святых, приведенных к тиранну, поддавшись льстивым речам коварного безбожника, оробел пред тяготами, жизнелюбец, повредился умом и уступил увещаниям грешника. Возрадовался лукавый и овладел им. Окаянный же этот, который ради прегрешения в преходящем мире лишился блаженной жизни, взывал к мерзкому тиранну и говорил перед всеми: «Я презираю заповеди христианские и веру их и буду тебе единомышленником!»

О, горе! О, воин-беглец! Христова овца зверем заедена!

И под конец заговорил он так униженно, что советники сказали тиранну: «Мы считаем его недостойным оставить в живых, потому что если он своей веры не сохранил, то и нашей не сохранит». Тиранн согласился с этим и приказал его усечь.

О, неслыханные, невероятные вещи!

Что же это за речь была, речь жалкого человека? Какие помыслы и надежды вынашивал он в сердце, когда услышал свой смертный приговор, тот, который умер задолго до смерти, тот, который предал веру и не вкусил сладости бытия, тот, который прегрешил пред небесной жизнью и не воспринял этой? О несчастный страдалец! Хотел ты приобрести весь мир, но лишь погубил душу свою и в конце концов сам погиб.

Так скончались сорок два святых мученика месяца марта в двадцатый (шестой?) день, восьмого индиктиона, в лето шесть тысяч триста пятьдесят третье [518], в царствование ромеев Михаила, Феодоры и Феклы, царей христианских, православных, великих, славящих бога и воссылающих ему единою душою и мыслью благодарственные песни, за что сподобились они столь же великих венцов славы.

А тела мучеников подняли те лютые слуги по безбожному повелению беззаконника и бросили в реку. Телу отступника суждено было тотчас же погрузиться в пучину глубокую, тела же добропобедных мучеников неслись, словно корабли и словно чтимые челны на струях речных, и каждое тело соединилось со своей головой. Ибо не презрел господь воистину возлюбивших его. И исполнилось слово пророческое: «Хранит господь все кости праведников, не сокрушится ни одна из них» и «честна смерть святых его, грешных же — люта» [519].

Плыли тела святых на струях речных долго-долго, и прибило их к брегу в каком-то заливе, там, где пожелали святые. И какие-то христолюбцы подняли их, помазали многоценными благовониями и положили их на почетное место.

Житие Стефана Сурожского — одно из многочисленных произведений житийной литературы, написанных безвестными авторами по случаю памяти какого-либо святого в тот или иной день. Оно замечательно не столько литературными достоинствами, сколько историческими деталями в содержании: рассказом о последнем этапе иконоборческого движения, разжигаемого самим императором Львом Армянином (813–820 гг.). Его гонения на иконопочитателей описаны кратко, но образно.

В композиции автор строго придерживается выработанной традиции агиографического жанра: сначала рассказывает о рождении Стефана «от благочестивых и боголюбивых родителей» (причем социальное их положение автора не интересует), затем об его успехах в науках и о том, что после смерти родителей он раздал все имущество нищим и ушел в монастырь. Со временем, за выдающиеся добродетели, его возвели на архиепископский престол. Стефан становится обличителем иконоборцев, даже самого императора, претерпевает за это мучения, от которых его спасает некая Ирина, и в скором времени умирает, сотворив перед смертью много чудес, которые продолжают совершаться и после его кончины. Все повествование ведется в спокойном, размеренном ритме, лишь однажды нарушенном гневными словами Стефана, обращенными к нечестивому императору. Язык автора прост благодаря несложным синтаксическим конструкциям. С точки зрения грамматики и лексики они близки к классическим литературным образцам. Обращают на себя внимание эмоционально окрашенные характеристики императора: «зверь», «зверообразный Лев», «зарычавший Лев» и т. д.

В поэтическом отношении чрезвычайно характерны традиционные эпитеты в обрисовке образа святого, как, например: Стефан — это «свет, возложенный на светильник», «солнце, которое всех освещает и веселит светлою своею жизнию».

1. Знаменитый и всесвятейший отец наш Стефан родился в стране Каппадокийской, в селе под названием Воривас, от благочестивых и боголюбивых родителей. Когда он стал отроком, они отдали его для изучения священного Писания. И там в науках Стефан превзошел всех своих сверстников и школьных наставников. На восемнадцатом году жизни он постиг духовные и светские предметы: творения светских и духовных авторов. И так как он хорошо усвоил весь круг образования, все его очень полюбили.