Ольга Петерсон - Наследники Вюльфингов [предания германских народов средневековой Европы в пересказах Е. Балобановой, О. Петерсон]

— Напрасно ты тоскуешь, — отвечал ей Гартмут, — никто не разлучит нас до самой нашей смерти. Живи здесь мирно с моими женщинами, и, я надеюсь, они постараются утешить тебя.

Думал Гартмут, что утешится она, видя, что сестра его все делит с нею пополам Гудруна молча принимала все услуги и скоро порозовела и посвежела от хорошей пищи и питья. Но так безрассудна была Гудруна, что и эта привольная жизнь не смягчила ее, и она по-прежнему резкой речью отплачивала Гартмуту за свою неволю. И так долго это продолжалось, что наконец надоело королю, и Гартмут снова уехал в дальние края, поручив королевство своим воинам — Здесь так меня ненавидят, что я не могу уж больше этого терпеть, — сказал он.

Тогда злобная Герлинда снова заставила Гудруну работать и не давала ей ни отдыха, ни покоя.

Враждебно сказала ей волчица:

— Теперь должна дочь Тильды сослужить мне такую службу, какой она никогда еще не несла!

— Раз уж злая доля моя не дает мне жить с моими близкими и друзьями, то я готова исполнять для тебя денно и нощно всякую работу, какая только будет мне по силам, — отвечала Гудруна.

— Должна ты теперь что ни день носить на морской берег мои платья и мыть их там для меня и для моей свиты; смотри, чтобы не видали тебя там без дела!

— Я не желаю роскоши и покоя, королева, — отвечала ей Гудруна, — прикажи только научить меня этому делу. И эта работа не унизит меня, если я могу заплатить тебе ею за свое пропитание.

Герлинда приказала прачке помочь Гудруне отнести на берег платья и научить ее стирать, и с тех пор Гудруна постоянно исполняла эту тяжелую и трудную работу. Так мучила Герлинда Гудруну, и никто не мешал ей в этом деле.

Остальные пленницы с горем смотрели на Гудруну, когда стирала она на морском берегу. Одна из них, Гильдебурга, тоже дочь короля, не выдержала и сказала:

— Горько нам смотреть на то, как без отдыха работает здесь Гудруна и вот теперь сама стирает на морском берегу!

Услыхала это Герлинда и с сердцем сказала ей:

— Если хочешь ты, чтобы госпожа твоя не исполняла этой работы, то должна ты исполнять ее сама!

— Охотно стала бы я это делать за нее, если бы то было мне дозволено, — отвечала Гильдебурга, — но ей-Богу же, госпожа Герлинда, не должна ты оставлять ее там одну, — ведь она дочь короля. Отец мой был тоже король. Позволь же мне вместе с нею стирать, вместе с ней терпеть горе и радость.

— Нелегко же будет тебе, — сказала на это Герлинда, — как бы сурова ни была зима, вместо того, чтобы сидеть в топленой комнате, тебе придется стирать на всю мою свиту при холодном ветре.

Гильдебурга едва могла дождаться вечера, чтобы утешить Гудруну своей вестью.

— Господь да наградит тебя за твою жалость ко мне, — сказала ей Гудруна, — если будешь ты стирать со мною, нам обеим станет отрадней, и работа поможет нам коротать время.

Так с тех пор вместе мыли они платья на морском берегу, а девушки из их свиты плакали, глядя на Гудруну и Гильдебургу, хотя и у них самих было столько работы, как ни у кого на свете.

Королева Гильда ни на минуту не переставала раздумывать о том, как бы ей вернуть свою дочь из Орманьи. Приказала она построить на морском берегу семь больших, крепких и надежных военных кораблей и двадцать две новых баржи и заботливо снабдить их всем нужным для похода. Кроме того, снарядила она еще сорок галер, нагрузив их съестными припасами для своего войска.

Время шло, и близка была уже минута, когда надлежало войску выйти в море, чтобы освободить ту, что так долго страдала на чужбине.

Гильда заготовила уж и одежды для своих послов, которых отправила к своим друзьям и воинам, чтобы просить их вернуть ей дочь из Орманьи. Но прежде всего послала она послов к Гервигу, чтобы напомнить тому его обещание.

Поторопились послы Тильды явиться в землю Гервига. Знал он, зачем она к нему их послала и, завидя их, вышел к ним навстречу.

— Скажите своей госпоже, — сказал он послам, выслушав их речи, — что не забыл я еще того, как Гартмут насильно захватил в плен обрученную мою невесту за то, что она отказала ему и выбрала меня. Скажите же госпоже своей и ее свите, что через двадцать шесть дней после Рождества я сам явлюсь к Гегелингам с тремя тысячами моих воинов.

Тут, не упрашивая его более, послы отправились домой, а Гервиг стал готовиться к походу.

Тильда между тем хлопотала, набирая союзников. Так послала она в Тенемарку, прося выслать ей отважных воинов, которые пожелали бы ехать в Орманью за прекрасной Гудруной. Велела она напомнить Горанту о его родстве с покойным королем и просить его сжалиться над ее несчастной дочерью.

— Скажите от меня госпоже Тильде, — так отвечал послам отважный витязь, — что охотно приду я к ней на помощь со всей своей дружиной. В земле нашей не умолкал еще плач матерей, лишившихся тогда своих детей. Скажите ей, что явлюсь я к ней в самом скором времени и приведу с собой из Тенемарки десять тысяч своих витязей.

Простившись с Горантом, послы пошли в Балийскую марку, где застали самого знатного маркграфа со всеми его воинами. Морунг обрадовался послам и встретил их очень радушно. Узнав, в чем дело, сказал и Ирольд, отважный витязь:

— Охотно через семь недель явлюсь я к Гегелингам и приведу своих воинов, каких только удастся мне собрать.

Так наконец дошла весть о походе и до отважного Фруте из Тенемарки.

— Охотно приму я участие в походе, — отвечал послам этот доблестный рыцарь. — Вот уж тринадцать лет, как Гартмут похитил Гудруну и как мы поклялись идти войною на Орманью.

Вате, витязь Штурмланда, хоть и не знал послов Гегелингов, не отказал им в своей помощи и сейчас же стал готовиться к походу и собрал до тысячи своих воинов.

Решено было послать и за братом Гудруны. Послы застали его на обширной равнине на берегу большой реки. Много было тут разной птицы, и король со своим сокольничим охотился, спуская сокола.

Увидал он издали послов и сейчас же сказал:

— Вот подъезжают к нам послы королевы Тильды. Верно, думает она, что мы забыли о походе.

Спустил он своего сокола и поехал навстречу послам, а те сейчас же изложили ему свое поручение.

— Королева, — говорили они, — до сих пор еще плачет, не осушая глаз, и теперь ждет от Ортвина службы. Пусть же скажет он, приедет ли он сам или кого из своих рыцарей пришлет он к ней на помощь.

— Я сам поведу отсюда большое войско отважных и славных воинов, — отвечал Ортвин. — Надеюсь, что наберу их до двадцати тысяч и поведу их с собою в поход, хотя бы всем им суждено было там погибнуть.