Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 1

(65) Порождение (generatio) есть начинание субстанции. Поэтому все, что начинает бытие через любого рода творение, правильно называется порождением — это подходит всему временному и продолжительному. Ибо все это было не всегда. Поэтому все, что существует благодаря какому-нибудь роду, начинает быть через это рождение.

(66) Ибо вечным законом положено, чтобы ничто рожденное не оставалось неизменным, и движение упадка по природе подходит всему сотворенному, как телесному, так и бестелесному. Как все естественное (genuinus) нетленно, так и все порожденное (nativa) тленно [382].

(67) Также и возрастание, и убывание относятся и к телесному и бестелесному, не только субсистирующему (телесному и бестелесному), но и к субсистенциям, и их акциденциям. Ибо возрастание и убывание бывают и по размеру пространства, и по времени, и по числу. Те [движения], которые происходят относительно величины пространства, то есть в зависимости от линии, поверхности, тела или места, подходят только к телесному. Те, которые происходят относительно количества времени или числа, соответствуют всему тому, чему свойственны и время, и число: они действительно относятся ко всему порожденному, как телесному, так и бестелесному.

(68) Но и изменение свойственно не только телесным, но и бестелесным субстанциям. Ибо в душе также содержатся некие качества, которые Аристотель называет «обладанием» и «положением» [383], а также «страстными качествами» и «страстями».

(69) Перемещение относится только к телесному. Ибо место, которое по роду называется количеством, подобает только телесному, прилегая к нему; место может быть присоединенным к чему-нибудь только телесному. Итак, природа, [по мнению] тех, кто прикладывал это имя только к телам, понимается через движение, определяющее то, которое подобает одним телам, то есть [движение] относительно места, ибо он сказал:

(70) Природа есть начало движения. В самом деле, как было сказано, оно одно — свойство тел. И, в общем, вследствие указанного свойства, движение относительно места передается телам, а его виды — видам тел. Поэтому, прояснив основания каждого [имени], которое он положил при определении, он так выразился:

(71) Я сказал о «начале движения»... Как если бы: я описал природу через движение, то есть я это сделал, очевидно, потому, что всякое тело имеет собственное движение в соответствии с видом элемента, к которому принадлежит [384]. И [Боэций] поясняет это примерами: Огонь, например, со свойственным его роду движением движется по виду вверх, а земля — вниз. Ведь в мировой сфере огонь — высший предел, а земля — низший. Так что если по какой-либо причине их принудительно соединить так, что огонь переместится сверху вниз, а земля снизу вверх, то, освободившись, элементы устремятся к своим [пределам] под действием собственного веса: огонь вверх, а земля вниз.

(73) Далее, я сказал, что природа есть начало движения само по себе, а не по привходящему признаку, потому, что, выдвинув в качестве предпосылки в определении природы, что она есть начало движения, я добавил само по себе, а не акцидентально; дело тут вот в чем. Как если бы [он хотел сказать]: то, что из этого воспоследует, можно понять из примера. Как это говорилось и о земле, если бы деревянное ложе под [действием] некоей силы оказалось вместо земли в воздухе, то, высвободившись, оно непременно устремится вниз. И поскольку оно и ложе, и деревянное, будучи деревянным по субсистенции, а ложем по привходящему признаку, то оно устремится вниз не по привходящему признаку [385], по которому оно называется ложем. Как если бы [он сказал: оно стремится вниз] благодаря той субсистенции, к которой принадлежит.

(74) В самом деле, оттого, что оно дерево, которое есть (quod est) земля и т. д. Он правильно сказал: оттого, что оно дерево, и добавил: которое есть земля, потому что о них [дереве и земле] говорится, что они относятся к видовым субсистенциям, не только к ним самим, но и к некоторым их сторонам; более того: они приписываются к ним самим постольку, поскольку приписываются к их сторонам. Так, например, говорят, что тепло, здоровье и знание, присущие нам, содействуют видовой субсистенции, по которой мы — люди. В любом случае о них говорится постольку, поскольку на основании этого свойства они соответствуют ее частям, то есть цвет — телесности, здоровье — чувственному восприятию, знание — разумности. Подобным же образом этой видовой субсистенции, по которой ложе есть дерево, той ее части, благодаря которой (quo est) она тождественна земле, подобает падать вниз. Ведь тем оно и разнообразится, что ложе — это дерево, а, мало того, частью этого вида — весом и тяжестью, то есть весом тяжести — оно есть земля. Поэтому очевидно, что оно падает вниз не привходящим образом.

(76) Так вот, ложе падает вниз не потому, что оно — ложе, а потому, как мы сказали, что оно — земля. Как «белое» может быть названо «многим», потому что [белой] поверхности много, действие долгим, потому что время длительно (то есть причина множества или долготы следует не из-за белизны или действия, но скорее из-за поверхности или времени), так и о ложе говорится, что оно падает вниз не потому, что оно — ложе: причина падения устанавливается потому, что оно — земля.

(77) И, если кто-нибудь спросит, почему же по умолчанию имени этой причины (то есть [имени] земли или дерева) утверждается: «ложе падает», то он может получить ответ: так как бытие ложем соответствует той же причине, то есть: земле или (привходящим образом) дереву случилось быть ложем [386].

(78) Ведь последовательность вещей не всегда выражается словами. Предикаменты, например, в предложениях производятся своими связями. Более того, часто со словами происходит то, что у диалектиков называется случайной, но тем не менее истинной связью. Ведь суппозиция вещей происходит из-за необходимости высказывать консеквенции причин, или из-за разных консеквенций одних и тех же [причин], например, «твердое — это белое», или, напротив, из-за причин, далеких от тех, которые предицируются, например, «нечто разумное — белое» (ведь рациональность, хотя она — причина многого, но никоим образом не является причиной цвета), или из-за консеквенции несобственных причин, например, «нечто музыкальное — белое», ибо знание музыки — не причина белизны, и оно не следует из ее причины, которая, несомненно, есть только в теле. Ведь белизна есть аффективное состояние [387]тела. Мало того: знание музыки происходит в духе, и в нем же следует искать и причину рациональности.

(79) Подобным же образом связь акцидентальна и тогда, когда, как говорится, ложе увлекается вниз. В любом случае, в этом роде акцидентальных связей производится в качестве основания этой причины и «то, что» (id quod) предицируется, и «благодаря чему» (quo fit) возникает суппозиция, то есть благодаря виду, по которому (quo est) ложе есть дерево, или благодаря роду, по которому (quo est) оно — земля.