Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 1

(97) Следовательно, имя природы остается [связанным] с видообразующими отличиями, которые и суть порожденное, и суть природы чего-либо, то есть субсистирующего (в котором они находятся и бытием и формами которого являются) и видов (для которых они суть конститутивные части) и родов (мощи которых они обязаны, по определению свойства, и для которых они суть формы в определении видов).

(98) Итак, вот [столько значений и определений имеет природа] и т. д. Как если бы [было сказано]: именем природы называются или все вещи, или только субсидирующее, или только тела, или видовые отличия. Итак, вот сколь различными или различно употребляемыми способами называется или определяется природа; как католики, так и Несторий правильно устанавливают, то есть называют без какого-либо недоверия к своему восприятию, что во Христе две природы — не на основании какого-либо одного из вышеперечисленных определений, по которым или все вещи, или только субсистирующее, или только телесное определяется так, что они — природы, но на основании последнего определения, согласно которому имя природы соответствует только видовым отличиям.

(99) Однако особо следует обратить внимание на следующее: так как видовое отличие образует вид вместе с родом, то видовая субсистенция рода не может быть простой; сущность же Бога совершенно проста. Ни на каком основании ее нельзя понять как составленную из разного. И поэтому в первой книге правильно говорится о Нем, что Он есть то, что Он есть [392].

(100) Бог не есть нечто благодаря видовой, или видообразующей субсистенции. Поэтому, даже если сказать, что природа Бога — иная, чем [природа] человека, то никоим образом под этим не нужно понимать форму рода и видообразующее отличие, которое принадлежит самому роду как форма и которое, при конституировании вида, было с ним связано.

(101) Следовательно, сказанное автором (как католики, так и Несторий усматривают во Христе две природы именно согласно последнему определению), по-видимому, нужно понимать так: хотя и нет видового отличия — одного у Бога, другого у человека, но об этом «одном или другом» говорится вот почему: то специфическое, что свойственно человеку, не свойственно Богу, а то не специфическое, что свойственно Богу, не свойственно человеку.

(102) Такой оборот речи часто появляется в произведениях (pagina) человека. Ведь когда во введении к «Категориям» Аристотель сказал: «Различным и не подчиненным друг другу родам присущи различные виды и видовые отличия», он это пояснил так: «как, например, [отличия] у живого существа и у знания» [393]. И когда он перечислял некоторые дифференции, которые истинно присущи живому существу, то он не перечислил ни одного [отличительного признака | знания. И не мог, потому что те из них, которые не абстрагированы, рассматриваются, однако, математической дисциплиной отдельно от того, в чем эти признаки находятся. Нет ни одного рода, который бы ни разделила видовая форма, и ни одного вида, который бы она ни конституировала. Ведь математически неабстрагированное не присуще субсистенциям как нечто. Следовательно, как было сказано, когда он перечислял отличительные признаки живого существа, он не прибавил: «они же присущи знанию», но сказал: «ничто из этого не присуще знанию». И сказал, однако, что у различных родов есть различия [по виду] и т. д.

(103) Подобным же образом, когда [наш] автор сказал, что католики и Несторий утверждают, что во Христе есть две природы согласно последнему определению, он не утверждал: вот эта свойственна человеку, а эта Богу. Скорее, однако, он так сказал: на самом деле католики и Несторий утверждают, вслушайся, что не подобают одни и те же видовые отличия Богу и человеку. Говоря это, он хочет, чтобы его поняли так: не то, что одна специфическая природа свойственна человеку, а другая Богу, но что те, которые свойственны человеку, никоим образом не свойственны Богу. Однако он сказал, что во Христе две природы и согласно последнему определению природы.

Петр Абеляр — философ, теолог, поэт. Его называли «трубадуром философии», «рыцарем диалектики». Он родился в Бретани, в местечке Палле близ Нанта в рыцарской семье. Отказавшись от права майората, он стал школяром-клириком. До 1098 г. посещал в Вансе школу Иоанна Росцелина, номиналистическую доктрину которого позже расценил как «безумную». Математике учился у Теодорика (Тьерри) Шартрского. В Париже изучал диалектику и риторику у Гильома из Шампо. Сам держал школы в Мелене, Корбейле, Париже, где в основном занимался диалектикой. После 1113 г. учится в ланской школе у Ансельма Ланского, где начал преподавать теологию на рациональных основаниях и вез церковного разрешения, что вызвало протест Ансельма и его сподвижников. В 1113 г. написал «Введение в теологию» (Introductio ad theologiam), в 1114 — «Логику для „начинающих"» (Logica Ingredientibus). После Лана преподавал теологию в Париже, где занял место магистра в соборной школе Парижской богоматери. В это время Абеляр получает звание каноника. К 1118-1119 гг. относится его роман с Элоизой, племянницей каноника Фульберта. Именно в это время появляются (к сожалению, ныне утраченные) его лирические стихи, благодаря которым имя Элоизы становится известным всей Франции. Впоследствии возникла их замечательная переписка, автобиографическая проза Абеляра «История моих бедствий» и ответы на вопросы Элоизы (Problemata). Роман закончился печально. Женившись на Элоизе уже после рождения сына Астролябия, Абеляр предпочел не объявлять о браке, чтобы не повредить своей магистерской карьере. Этому воспротивился Фульберт. Тогда Петр перевез Элоизу в монастырь, устроив фиктивный постриг. Фульберт, решив, что тот таким образом избавился от его племянницы, нанял слугу, который оскопил Абеляра. После этого и Абеляр, и Элоиза затворились в монастыре .

В период с 1118 по 1120г. им был написан трактат «О единстве и троичности Бога, или Теология Высшего блага» (Theologia Summi boni). В 1121 г. состоялся поместный собор в Суассоне, где Абеляра обвинили в нарушении монашеского обета, которое выразилось в преподавании в мирской школе, более того, в преподавании теологии без церковного разрешения. Однако фактически предметом разбирательства был трактат «О единстве и троичности Бога», направленный против номинализма Иоанна Росцелина и реализма Гильома из Шампо. По иронии судьбы Абеляра обвиняли именно в номинализме: в его трактате якобы отстаивалась идея троебожия, в чем Абеляр обвинял Росцелина. Трактат о Троице как еретический был самолично сожжен Абеляром без публичного разбирательства .