Автор неизвестен Исландские саги - Сага о Хрольве Жердинке и его витязях

— Сложно сказать, есть ли столь храбрые люди как вы, ибо вы проявили себя в битвах и кровопролитиях с различными народами и в южных, и в северных землях.

Но конунг отвечает так скорее из великодушия, чем из слабости, ибо он признаёт их помощь, и они добыли конунгу великую победу и большое богатство. Тогда идут они дальше и спрашивают то же самое у каждого человека, находящегося в палате, но никто не считает себя равным им по храбрости.

Бёдвар сказал:

— Мало здесь достойных с конунгом Хрольвом, раз берсерки называют всех трусами.

На этом они закончили разговор. Бёдвар тогда уже один год прожил у конунга Хрольва. И вот наступил второй вечер йоля. Конунг Хрольв сидел за столом, когда двери палаты распахнулись и вошли двенадцать берсерков, все серые от железа, словно размолотый лёд.

Бёдвар тихо спросил Хьяльти, не осмелится ли тот состязаться с кем-нибудь из них.

— Да, — сказал Хьяльти, — но не с одним, а со всеми, ибо я не умею бояться, даже если против меня превосходящие силы, и ни один из них не напугает меня.

Вот берсерки пошли по палате и увидели, что, с тех пор как они уехали, число витязей конунга Хрольва увеличилось. Они внимательно осмотрели пришельцев, и один из них показался им неслабым, и, говорят, их несколько удивили те, кто предстал перед ними.

Вот подошли они, как всегда, к конунгу Хрольву и задали вопрос привычными им словами. А конунг ответил так, как ему казалось соответствующим обычаю. Так они подходили к каждому в палате, а напоследок подошли к сотоварищам, и предводитель их спросил у Бёдвара, не считает ли тот себя равным ему по храбрости.

Бёдвар сказал, что считает себя не равным по храбрости, а храбрее, в чём бы их не испытывали, и нет нужды вонючему сыну кобылы расхаживать взад-вперёд, словно свинье. Он подскочил к берсерку, поднял его, а тот был в полном боевом облачении, и швырнул его вниз так, что берсерк с проклятием упал и сломал кость. Хьяльти в свою очередь поступил так же. Тогда случился великий шум в палате, и конунг Хрольв посчитал, что окажется великой бедой, если свои же люди поубивают друг друга. Он соскочил с высокого сидения к Бёдвару и приказал всем успокоиться и вести себя достойно. Бёдвар же сказал, что скорее расстанется с жизнью, чем признает себя хуже. Конунг Хрольв заметил, что это было бы легко сделать, и велел берсерку встать, и Хьяльти по приказу конунга сделал также.

Затем люди уселись каждый на своё место, а берсерки — на своё с тяжёлыми думами. Конунг Хрольв обратился к ним с великим увещеванием, что теперь они могут видеть, что нет ничего такого знаменитого, сильного или большого, чему нельзя было б найти подобного.

— Я запрещаю вам разжигать какую-либо рознь в моей палате, а если вы не подчинитесь, то поплатитесь своей жизнью. Но будьте столь же неистовы, когда я имею дело со своими недругами, и так завоюйте честь и славу. Сейчас у меня отборные витязи, и нет мне нужды отказываться от вас.

Все одобрили речи конунга, и все помирились добрым миром. Людей в палате рассадили таким образом, что Бёдвар был почтён и доволен более всех: он сел по правую руку конунга, рядом с ним, а затем Хьяльти Великодушный, конунг дал ему это имя. Он мог называться великодушным, потому что каждый день он находился среди дружинников конунга, которые раньше дурно обращались с ним, как уже рассказывалось, и не причинял им никакого вреда. А ведь теперь он стал гораздо большим человеком, чем они, и конунгу казалось, что было бы простительно, если б он сделал им что-либо в отместку или убил кого-то из них. По левую руку конунга село трое братьев: Свипдаг, Хвитсерк и Бейгад, — настолько их стали уважать, затем двенадцать берсерков и потом по обе стороны вдоль всего замка остальные воины, которых здесь не называют.

Конунг велел своим людям заняться разнообразными играми и искусствами со всяческим веселием и удовольствием. И Бёдвар оказался величайшим из его витязей, что и требовалось подтвердить. И столь большого уважения он достиг у конунга Хрольва, что тот отдал за него свою единственную дочь, Дриву. Так прошло некоторое время, они оставались в своём государстве и были славнейшими изо всех людей.

Теперь расскажем, как однажды конунг Хрольв устроил превосходный пир и сидел в королевском зале вместе со всеми своими витязями и знатными людьми.

Конунг посмотрел по сторонам и сказал:

— Несокрушимая сила собралась здесь в одной палате.

Затем конунг Хрольв спросил Бёдвара, знает ли тот какого-нибудь властителя, который был бы подобен ему и правил бы такими витязями.

Бёдвар ответил, что не знает:

— Но есть одна вещь, которая, как мне кажется, умаляет ваше королевское достоинство.

Конунг Хрольв спросил, что это. Бёдвар сказал:

— Вам недостаёт того, государь, что вы не потребовали наследие вашего отца в Уппсале, которым не по праву владеет конунг Адильс, ваш свойственник.

Конунг Хрольв сказал, что выполнить это было бы трудно:

— Потому что Адильс человек не простой, а хитроумный, коварный, жестокий, знакомый с колдовством и худший из всех, с кем только можно иметь дело.

Бёдвар сказал:

— Однако вам приличествует, государь, попытаться получить вашу долю и как-нибудь встретиться с конунгом Адильсом и узнать, как он ответит на это.

Конунг Хрольв сказал:

— Это великое дело, что ты пробудил, ибо мы попытаемся отомстить за отца, а конунг Адильс алчен и коварен, и нам будет грозить опасность.

— Я не стану порицать, — сказал Бёдвар, — если мы однажды испытаем, каков на самом деле конунг Адильс.

Вот конунг Хрольв снарядился в поход с сотней людей, а вместе с ним его двенадцать витязей и двенадцать берсерков. Об их путешествии ничего не рассказывают, пока они не пришли к одному бонду. Тот стоял во дворе, когда они появились, и пригласил их всех побыть у него.

Конунг сказал:

— Ты смелый человек. Но есть ли у тебя средства для этого? Ибо нас немало, и мелкому бонду не принять нас всех.

Тот рассмеялся и ответил:

— Да, государь, — сказал он, — порою я видел не меньше людей, что приходили туда, где я жил, и в течение ночи у вас не будет недостатка ни в питье ни в чём либо ещё, что вам понадобится.

Конунг сказал:

— Тогда и мы отважимся так сделать.

Бонд обрадовался этому. Их коней увели, и им был предоставлен уход.

— Как твоё имя, бонд? — сказал конунг.

— Некоторые люди зовут меня Храни, — ответил тот.

Им был оказан такой радушный приём, что они решили, что едва ли попадали в место гостеприимнее. Бонд был очень весел, и что бы не спрашивали у него, он всё мог разрешить, и показалось им, что он весьма неглуп. Вот они легли спать. Когда они проснулись, так похолодало, что у них застучали зубы, все съёжились и набросали на себя одежду и всё, что смогли достать, кроме витязей конунга Хрольва, которые довольствовались теми вещами, что у них уже были. Холодно было всю ночь.