Жозеф Бедье - Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика

Когда сержант и золотых дел мастер, о которых только что шла речь, подвергались наказанию в присутствии Жуанвиля (§§ 510 и 685), тот и другой были одеты в рубахи вместе с портами ( braies ), или «широкими нижними штанами, крепившимися к пояснице поясом, который назывался braier ». Именно порты носят два вора, изображенных на восьмой миниатюре «Кредо».

Шоссы ( chausses ), или «одежда для ног, чулки современного француза», тоже снимались в знак покаяния или наказания. Жуанвиль не надевал шоссов, когда исполнял свое паломничество перед отъездом в крестовый поход (§ 122); то же обстоятельство особо подчеркивается в двух разных отрывках, когда речь идет об обвиняемых в Святой земле, которым Людовик Святой вынес приговоры (§§ 510 и 512); возможно, оно подразумевается и еще в двух местах в рассказе Жуанвиля (§§ 505 и 685). Шоссы могли иметь подошвы ( chausses semelees ), тогда они заменяли одновременно чулки и то, что мы называем обувью. Башмаки у Жуанвиля не упоминаются, только сапоги, или heuses (§ 291), а также estivaux , «нечто вроде легких туфель, которые обычно носили всадники» (§ 117).

Котта была «нижней туникой, только с узкими рукавами». Четырнадцатая миниатюра из «Кредо» изображает котту Иосифа, которую двое из его братьев приносят Иакову. Хорошо видна пройма, куда вставляли голову, и можно также разглядеть под правым рукавом разрез, позволявший носить котту, не продевая рук в рукава; но, возможно, такой покрой не был общераспространенным. Некоторые места у Жуанвиля показывают, что при тревоге, вскакивая с постели, люди только накидывали на себя котту, не надевая шоссов (§§ 39, 300,620,622 и 646). Слуга, которого Жуанвиль встречает, прибывая в Акру, одет в котту и, вероятно, не носит ничего поверх нее, потому что Жуанвиль хорошо запоминает, что она была из алой ткани с двумя желтыми полосами (§ 408). Непохоже, чтобы на самом Жуанвиле была тогда какая-либо верхняя одежда: ведь он сообщает, что, приглашенный на трапезу к королю, отправился туда в корсете, который ему сделали в тюрьме из лоскутов его покрывала (§ 409). А ведь корсет ( corset ) был «нижней одеждой, которую носили мужчины и женщины и которая, как я полагаю, — пишет г-н Кишера, — отличалась от котты лишь более узким покроем». Вероятно, Жуанвиль не сообщил бы об этом корсете, если бы поверх него была надета какая-нибудь одежда. Впрочем, он упоминает и другой вид нижней одежды — пелиссу ( pelisse ), «узкое прямое платье без рукавов, которое носили поверх рубахи». Большие пелиссы арабов (потому что название этой одежды появляется у Жуанвиля, именно когда речь заходит об арабах), возможно, были шире обычных пелисс (§ 250).

Среди верхней одежды не было более распространенной, чем сюрко ( surcot ), «туника, надеваемая поверх котты; одни сюрко были без рукавов, другие — с длинными или половинными рукавами, третьи — с ложными рукавами, или пелеринками». На миниатюре с фронтисписа сюрко Жуанвиля имеет широкие рукава, заканчивающиеся немного ниже локтя, из-под которых видны рукава котты, более длинные и узкие, но того же оттенка. Один из сержантов с булавами одет в бледно-голубое сюрко с широкими рукавами поверх котты, по форме и оттенку рукавов напоминающей котту Жуанвиля. Внизу — двое персонажей, один из которых преклонил колено и одет в синее сюрко поверх котты с красными рукавами, другой, стоящий, — в красном сюрко поверх котты темного цвета. Заметен след изображения ремня, или «пояса, который надевали поверх сюрко»; но в седьмой миниатюре из «Кредо» его тоже можно отчетливо разглядеть на сюрко двух персонажей, стоящих позади Святой Девы. Г-н Кишера предполагает, что под сюрко для трапез ( a manger ) из параграфа 137 могло подразумеваться сюрко с рукавами (a manches ), потому что переписчики могли перепутать старинное слово manges с глаголом manger . Но единственное возражение против этой гипотезы состоит в том, что Жуанвиль использует слово manches (а не manges ), говоря о сюрко без рукавов, в котором Людовик Святой иногда выходил в Парижский сад (§ 60).

Нарамник ( housse ) был «верхней одеждой, разрезанной сверху донизу по бокам и довольно сильно напоминающей современную далматику дьяконов». На миниатюре с фронтисписа Жуанвиль изображен в синем нарамнике, украшенном его золотыми гербами и подбитом ( fourree ) красным. Людовик Святой в день, когда он попал в плен, носил шелковый нарамник (§ 309). Арго ( hargau ) было «одеждой того же типа, что и нарамник; я, — пишет г-н Кишерй, — не знаю, в чем в точности заключалось различие». Жуанвиль говорит о коттах и арго из зеленого сукна, которые он заказал сшить для сорока рыцарей шампанского двора к моменту, когда Жан де Валансьен должен был увезти их из Египта (§ 467).

Накидка ( chape ) представляла собой «плащ прямого покроя, который набрасывался на плечи и застегивался на груди петличным шнуром или аграфом». Среди персонажей, изображенных на печати Нима от 1226 г., один носит накидку, застегнутую фермайем ( fermail ), или «аграфом с большой лицевой поверхностью». Бог-Отец на миниатюре 15 «Кредо» и пророк Софония на миниатюре 22 изображены в накидках. На печати Нима, только что упомянутой, есть еще один персонаж, одетый уже не в накидку, а в плащ ( manteau ): «это название относится к плащу на античный манер, который крепили аграфом на правом плече и перебрасывали через левую руку». Здесь плащ закреплен на левом плече, потому что резчик печати совершил ошибку, нередкую в то время, и не учел, что предметы, помещенные на штампе справа, на оттиске перемещаются влево. Миниатюра с фронтисписа более точно изображает королевский плащ, закрепленный на правом плече и расположенный так, чтобы его было можно перебросить через левую руку.

На той же миниатюре прекрасно можно разглядеть чепец ( coiffe ) Жуанвиля. Он довольно похож на тот, что изображен на печати от 1321 г., которую носил при себе один из присяжных Дуллана. Это был «маленький чепчик из белого холста с клапанами, которые соединялись под подбородком. Этот головной убор был прежде всего мужским: его носили под шляпой или шапероном». Но можно было носить шляпу и без чепца, как порой делал Людовик Святой, когда выходил вершить суд (§ 60).

Шаперон ( chaperon ), «головной убор мужчин и женщин, представлял собой маленький капюшон формы, которую мы называем домино». Шаперон одного из присяжных Дуллана немногим отличается от шаперонов сержантов с палицами, изображенных на миниатюре с фронтисписа; шаперон Жуанвиля откинут назад и плохо различим.

«Шляпы ( chapeaux ) XIII в. делали из фетра с ворсом, шерстяной или хлопчатобумажной ткани». На печати города Меца от 1297 г. виден головной убор, точно воспроизводящий внешний облик хлопчатобумажной шляпы — «головной убор в форме ступки, на макушке которого поднимался маленький острый хвостик, как запятая». На собрании всего двора в Сомюре Людовик Святой был в полотняной шапочке, которая, по словам Жуанвиля, очень не шла ему (§ 94). Что представляла собой шляпа из белого павлина, которую он носил в менее торжественных обстоятельствах (§ 60), mout Ыеп peigni et sans coife (весьма хорошо причесанный и без чепца)? Г-н Кишерй не знает, отличалась ли она от других формой; но «своим названием она обязана тому, что снаружи была отделана кончиками павлиньих перьев, уложенных на ткань». Что касается золотой шляпы, по которой можно судить о пышности собрания двора (§ 93), то это была «диадема работы золотых дел мастеров, надеваемая на волосы». Вот, наконец, два головных убора, один из которых, похожий на наши ермолки, носил эшевен из Суассона в 1228 г., другой принадлежал в XIII в. компьеньскому эшевену. Вероятно, один из самых скромных головных уборов того времени — тот, что на печати Жана Пуалевилена валяется на земле.