Жозеф Бедье - Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика

Печать, о которой шла речь, была утрачена или, может быть (чтобы она не попала в руки врага), намеренно уничтожена, когда Людовика Святого в апреле 1250 г. захватили в плен сарацины. Легенда на ней была следующая: LVDOUICVS DI (Dei) GRA (gratia) FRANCORVM REX [480]. Эту первую печать вскоре заменили на другую, которую использовали самое позднее с августа 1252 г.: она отличается от старой очень немногочисленными и малозаметными деталями [481], но их ввели намеренно — то ли чтобы помешать подделывать прежнюю, то ли чтобы снять с нового хранителя ответственность за документы, неправомерно заверенные старым.

Отправляясь в свой второй крестовый поход в 1270 г., Людовик Святой счел необходимым назначить регентов и оставить им печать, легенда на которой сообщала, в каких обстоятельствах он пожелал, чтобы королевская власть отправлялась от его имени: S. (sigillum) LVDOVICI DEI GRA (gratia) FRANCOR (Francorum) REG (regis) IN PARTIBVS TRANSMARINIS AGENTIS [482]. Филипп Смелый, по примеру отца, отправляясь в поход в Арагон, учредил печать такого же типа, которую его регенты должны были использовать для актов, издаваемых от его имени в его отсутствие. Других печатей, созданных для регентов, больше не известно, и мера, принятая Людовиком Святым в 1270 г., осталась бы единственной в своем роде, если бы Филипп Смелый посчитался с жаждой власти, возможно — слишком пылкой, которую испытывала его мать Маргарита Прованская. По закону ничто ей в этом не препятствовало: ведь если женщины во Франции не могли наследовать корону, никто не оспаривал их права осуществлять регентство от имени малолетнего короля и с тем большим основанием — от имени отсутствующего. Бланка, фактически правившая от имени малолетнего сына, стала законной регентшей, когда Людовик Святой, отправившись в 1248 г. в поход, оставил ей управление своим государством. Печать, используемая для актов, которые ей было положено издавать от имени и в отсутствие сына, была той же, которой она пользовалась для заверения личных документов с 1223 г. и продолжала пользоваться до смерти в 1252 г. (см. рис. 3). Такую продолговатую форму печати обычно предпочитали женщины, а также духовные лица. На лицевой стороне не хватает первой и последней букв легенды: SIGILLV (sigillum) BLACHE (Blanche) DEI GRATIA FRANCORVM REGINE [483], а на оборотной стоит: BLACHA (Blancha) FILIA REGIS CASTELLE [484].

Печать Маргариты Прованской имеет ту же форму, что и печать Бланки Кастильской, но ее исполнение оставляет желать лучшего: столь несовершенный рисунок не может дать даже отдаленного представления о женщине, которую нежно любил Людовик Святой и в которой Жуанвиль описывает сначала веселый нрав и смешливость, а потом героическую отвагу. Здесь можно изучить разве что костюм королевы Франции первой половины XIII в. Хотя эта печать известна только по одному оттиску, подвешенному к грамоте 1294 г., вполне вероятно, что она использовалась с 1234 г., года свадьбы Маргариты Прованской и Людовика Святого. Легенда на лицевой стороне тоже не сохранилась полностью, но то, чего не существует, можно с полной уверенностью восполнить, а именно букву S — сокращение слова sigillum в начале и буквы INE в конце. Таким образом, с одной стороны надо читать: S. (sigillum) MARGARETE DEI GRATIA FRAN-CORVM REGINE [485], а с другой — AVE MARIA GRA (gratia) PLENA.

Мы знаем, что уже с 1239 г. у Жуанвиля была своя печать. Это один из примеров, показывающих, что в некоторых случаях, как исключение из общего правила, человек мог иметь печать, не будучи ни совершеннолетним, ни рыцарем. Действительно, сам Жуанвиль сообщает, что в 1242 г. он еще не надел кольчуги (§ 103); но в отсутствие легенды (утраченной) на лицевой стороне легенда на контр-печати подтверждает, что с 1239 г. он носил титул сенешала Шампани: S (seel) JEH (Jenans) SIRES DE JOIGVILE (Joingville) SENECHAVS DE CHAMP (Champaigne). Три буквы этой легенды написаны задом наперед: с в слове seneschaus, с в слове Champaigne и начальное s, которое надо расшифровывать как seel (печати) или seaus (печать) в зависимости от того, считать ли это первое слово стоящим в косвенном или в субъектном падеже. Что касается сокращенного имени Jeh ., надо принять, что оно означает Jehans в субъектном падеже, потому что слова sires и seneschaus также стоят в субъектном падеже.

Вторая печать Жуанвиля искажена еще сильнее, чем первая. Дюканж напечатал гравюру с ее изображением по лучше сохранившемуся оттиску в своей «Истории Людовика Святого» перед заголовком генеалогии рода Жуанвиля. Гравер ввел в легенду на лицевой стороне варваризм senescalle , который фрагмент, сохранившийся в Национальной библиотеке, позволяет скорректировать так: S. (sigillum) JOHANNIS DOMINI JOINVILLE SE-NESCALLI CAMPANIE [486]. Что касается легенды на оборотной стороне, она не вызывает никаких возражений: SECRETUM DNI (domini) JOINVILLE [487]. Оттиск, о котором здесь идет речь, принадлежал вместе с актом от 1255 г., к которому он был подвешен, г-ну Фрири, просвещенному любителю из Ремирмона, в 1860 г. принесшему его в дар Национальной библиотеке; оттиск, опубликованный Дюканжем, был прикреплен к акту от 1256 г., и на нем были видны три трепала с главой, обремененной возникающим львом, — герб Жуанвиля. Следы, сохранившиеся на оттиске, подаренном г-ном Фрири, не совпадают с гравюрой, опубликованной Дюканжем, и могли бы соответствовать скорее волку, чем льву; но несомненно, что на обеих миниатюрах в рукописи А художник имел в виду изобразить льва.

Каждая печать, о которой шла речь, состоит из основного оттиска и второго, меньшей величины, накладывавшегося с обратной стороны первого и составлявшего одно целое с ним. Печать, которой производили второй оттиск, была меньше и легче, и обычно ее носил сам владелец, не отдавая хранителю основной печати. Таким образом, это было эффективным средством не допустить злоупотребления доверием. Я не утверждаю, что какой-нибудь король или королева могли взять себе за правило лично осуществлять подобный контроль, но сеньор ранга Жуанвиля вполне мог усвоить привычку присутствовать при скреплении своих актов и не доверять никому печать, служившую для завершения этой операции.

Добавление дополнительных оттисков, иначе говоря, контрпечатей, к основным стало в XIII в. привычным и по другой причине. Опыт показал, что мошенники могут отделить односторонний оттиск от подлинного акта и прикрепить к подложному, не исказив; такие подлоги пытались предотвратить, добавляя дополнительный оттиск, чтобы нельзя было размягчить воск, нагревая его огнем со стороны, противоположной основному оттиску. С начала XII в. уже вошло в обычай не накладывать кусок воска на пергамент, а подвешивать его на пеньковых, кожаных или шелковых тесемках, которые нельзя было отделить от акта, потому что их заворачивали в еще теплый воск и как бы заделывали в него нажимом печати. Кусок воска с тесемками внутри соответствующим образом сдавливали, и он приобретал две почти параллельных поверхности, на каждой из которых можно было сделать разные оттиски, взаимно защищавшие друг друга. Этот прием стал совсем действенным, когда толщину куска воска уменьшили до минимума, поскольку стало невозможным разрезать его, не повредив хотя бы один из оттисков.