Коллектив авторов История - Предания и мифы средневековой Ирландии

Как-то раз играл, Лугайд с королем в фидхелл и вдруг заметил вошедшего в дом непохожего на всех человека.

— Откуда этот человек? — спросил король.

— Из гойделов, — отвечал тот.

— Каково же твое ремесло? — спросил король.

— Я поэт, — отвечал тот.

— Принес ли ты вести об ирландцах, — спросил король, — и хорошо ли им под властью Арта, сына Конна?

— Воистину да, — ответил человек, — ибо не случалось править Ирландией лучшему королю.

— Кто же теперь король Мунстера? — спросил король.

— Эоган, сын Айлиля — чей отец уже состарился, — ответил человек.

— А как же Лугайд, сын Конна? — спросил король.

— Ничего о нем не известно, с той поры как прогнал его Эоган, сын Айлиля, — сказал человек.

— Горестно слышать мне это, — ответил король, — и горе Ирландии без него! А как же его родня?

— Нелегко им пришлось, — сказал человек, — ибо все они не свободны, а их женщины прислуживают Эогану.

Фигурки из золота и серебра держал в руке Лугайд, когда услышал это. Положил он палец на две или три из них, так что скрылся передний ряд.

— Тоска по родной земле охватила тебя, — сказал тут король, ибо недобрые вести узнал ты.

Тогда вышел Лугайд прочь из дома.

— О мои воины, — молвил король, — это был сам Лугайд. Вижу я это по его игре.

На другой день позвали к нему еще одного человека, и поведал он то же, что первый. Снова сыграл Лугайд, как и накануне.

— Не иначе как это Лугайд, — сказал король. — Из страха передо мной не называют он и его люди своих имен. Устроим же им испытание. Пусть приведут к ним живых быка и свинью и велят самим приготовить их. Станут они бросать жребий, кому готовить еду, и тогда выдаст себя Лугайд. Пусть сделает так управитель!

Вместе с прочими стал бросать жребий Лугайд, кому готовить еду.

— Ладно же, — сказал тут король своему управителю, — погляди, кто будет раздавать мясо й перед кем станут его готовить.

— Не было там никого, кроме распорядителя, — ответил слуга.

— Верно, — сказал король, — а теперь принеси мне довольно мертвых мышей.

Потом положил он в каждый кусок мяса мышь вместе с шерстью. Поставил еду перед воинами и сказал, что предадут их смерти, если не отведают они угощения. Побледнели воины, ибо не случалось им снести большей обиды.

— Ну, что они там? — спросил король.

— В горести сидят они перед блюдами с мясом, — ответил слуга.

— Воистину, это "мунстерское горе над блюдами" [307], — сказал король. — Скажи, что не миновать им смерти, если откажутся они есть.

— Вовеки не знать удачи тому, кто приказал это, — молвил Лугайд и положил мышь в рот под взглядом короля.

Тут все его люди взяли в рот мясо, но один не стерпел, когда Поднес к губам хвост.

— Меч тебе в глотке! — сказал Лугайд. — Съесть мышь, значит съесть и хвост.

Тут проглотил воин хвост мыши.

— Делают они, что ты велишь, — сказал король, стоявший у входа.

— Да и я делаю то же для них, — ответил Лугайд.

— Не сам ли ты Лугайд? — спросил король.

— Да, таково мое имя, — ответил Лугайд. — Тогда приветствую тебя, — сказал король. — Зачем же скрывался ты от меня?

— Из страха перед тобой, — отвечал Лугайд.

— Если бы знал я, кто ты, то отомстил бы за твое горе, — сказал ему король.

— Пусть хоть сегодня придет ко мне помощь, — ответил Лугайд.

— Получишь ее ты, — молвил король. — Я правитель Альбы, мать моя дочь короля бриттов, а жена дочь короля саксов. Всех их приведу я к тебе, дабы отомстить за обиду.

— Тогда я доволен, — сказал на это Лугайд.

Потом каждый воин привел в этот поход всех своих людей, и собрали все лодки и корабли, что только нашлись у бриттов и саксов в Пурт Риг, что в Альбе, а вместе с ними великое множество куррахов [308]. Говорят, что целый мост выстроился из них от Альбы до самой Ирландии.

Тогда выступил Лугайд со всей своей силой и воинством, чтобы отомстить за обиду ирландцам. Недоброе дело совершил приведший их юноша. Принялись воины разорять Ирландию, и немало людей подчинилось Лугайду. Не было им отпора, пока не подошли воины к Маг, Мукриме, что в краю Ок Ветра, что к северу от Айдне и к северу от Ат Клиат.

Там-то, на Маг Мукриме, появились из пещеры Круаху чудесные свиньи, там и ворота ада [309]. Из них вылетело ужасное трехголовое чудовище, что опустошало Ирландию, покуда Аморген, отец Коналла Кернаха, не одолел его в поединке на глазах всех уладов.

Отсюда же явились и красные птицы, что губили все, чего касалось их дыхание, пока не поразили их улады из своих пращей.

И еще вышли отсюда свиньи — стоило сделать им круг и внутри его не рюсли уж ни злаки, ни травы, ни листья до исхода семи лет. Лишь только принимались считать их — они не оставались на месте и уходили в другие края. Так никогда и не знали, сколько их было. "Их там три", — говорил один. "Больше, целых семь", — говорил другой. "Их там девять", — говорил третий. "Одиннадцать свиней!", "Тринадцать свиней!" — так и не смогли сосчитать их. Как только целились в них, исчезали те свиньи, так что нельзя было их поразить.

Как-то однажды отправились сосчитать их Медб из Круаху и Айлиль на Маг Мукриме. Сумели они сосчитать их. Была Медб в своей колеснице, когда прыгнула через нее одна из свиней.

— Одна свинья лишняя, о Медб! — крикнули ее люди.

— Вот уж не эта! — ответила Медб и ухватила ее за ногу.

Тогда лопнула на лбу кожа свиньи и оставила она ее вместе с ногой в руке королевы. С того часа никогда не видали их больше.

Оттого и называется так Маг Мукриме [310].

Так разорял Ирландию Мак Кон, пока не подошел к Маг Мукриме, что на западе Коннахта.

— Пришло время дать им сражение, — сказал Арт, сын Конна

— Воистину это так! — ответил Эоган, сын Айлиля.

Накануне битвы отправился он к Дилу, потомку Крекга из людей Осрайге [311], что жил у Друим Дил. Был он слепым друидом.

— Отправляйся со мной, — сказал Эоган, — дабы петь песни поношения [312]этим людям и осмеивать их.

— Хорошо, — отвечал друид.

— Я пойду с тобой, любимый отец, — сказала Монха, дочь Дила. Монха была его возницей.

Так добрались они до Маг Клиах. Понял друид по речам Эогана, что суждено ему было погибнуть.

— Скажи, о Эоган, — спросил он, — есть ли у тебя потомство?

— Не так уж оно велико, — отвечал Эоган.

— Тогда, дочь моя, — сказал друид, — возляг с Эоганом, и, быть может, королевскую власть над Мунстером навеки получит мое потомство.

Тогда устроили им ложе, и славное потомство зачали они на нем — Фиаха Муллетана [313], сына Эогана. Называли его еще Человеком Двух Печалей, оттого, что погиб его отец на другой день после зачатья, а его мать в тот день, когда он появился на свет. Оттого и было у него две печали, и назывался он Человек Двух Печалей.

А вот отчего звался он Фиаха Муллетан. Охватили Монха, дочь Дила, детородные муки у Ат Немтенд, что на реке Сиур [314].