Коллектив авторов - Европейские поэты Возрождения

Груша нежно зеленеет,
Яблоки сгибают ветку,
И, как воск, прозрачно-желт орех мускатный,
Терн поспел, и ярко рдеет,
Лозами заткав беседку,
Виноград — медвяный, сочный, ароматный,
Изобилен урожай мой благодатный!
И пока его сберу я
Терпеливою рукою,
Над спокойною рекою,
Там, где Эстио катит ласковые струи,
Увенчает сбор мой новый
Золотистый плод айвовый.

Не завидую чужому,
Хоть богатому жилищу,
Где разврат и бессердечье душу давят.
В чистом поле я как дома,
Здесь нашел я кров и пищу,
Здесь вовек меня навет не обесславит.
Кто вкусил от сельской неги, не оставит
Шкурой застланного ложа,
Ибо так оно покойно,
Что презрения достойно
Ложе бархатное чванного вельможи.
Бедный ключ, поящий травы,
Не таит в себе отравы.

Во дворце, в толпе придворной,
В жажде роскоши сугубой,
Новой утвари, еды или наряда
Я бы шею гнул покорно
И тянул проворно губы
К той руке, в которой спрятана награда.
Ждал неверного, обманчивого взгляда
Тех, кто краткий миг в фаворе
И возносится над нами,
Кто в погоне за чинами
Видит счастье иль отчаянное горе…
Мир милей в крестьянском платье,
Чем война в парче и злате.

Не боюсь аристократа,
Не робею толстосума,
Не лакействую пред тем, кто на престоле,
Не стремлюсь затмить собрата,
Не ищу пустого шума,
Вечной славы и расфранченной неволи.
Но порадует крестьянское застолье,
Как пастух придет усталый,
Хлебом, и вином, и мясом,—
А вечерним тихим часом
Одинаково великий спит и малый.
Все равны во мраке ночи,
Когда сон смыкает очи.

Умерь свои громкие стоны,
Моя разбитая лира:
Душе моей многострадальной
В аккорде одном не излиться.
Изломана ты изрядно
Немилостивой судьбою,
И твой несчастный владелец
Тебе, бедняжка, подобен.
Давай же снова расскажем
О бедах, давно не новых,
И в этой печальной песне
Печальный оплачем жребий,
Твои безумные струны —
Единственная отрада
Безумца-поэта, который
Теперь умудрен страданьем.
А если кто не поверит,
Что стал я много мудрее,—
Пусть сам пройдет мою школу,
Познает горечь изгнанья.
Тогда он скажет, наверно,
Что самый благоразумный
Не смог бы такие обиды
Стерпеть, не издав ни звука.
И все же лишь та, в ком причина
Всех мук моих и унижений,
Мне может принесть исцеленье
И сладостный свет надежды;
Когда в кипарис высокий
Ударит молния с неба,
Он падает, опаленный,
И гибнет в огне жестоком,
Но если злобная буря
Над тростником пронесется,—
Тот гнется и стелется низко,
А после встает невредимый…

О ты, Вавилон кишащий!
Так, видно, судьбе угодно,
Что издали я, сквозь слезы,
На пышность твою взираю.
В обители бедной и скромной,
Которая столь дорога мне,
В моем одиночестве тихом
Прозрел я и многое понял.
Я вижу, какие лавины
Позорных и подлых наветов
Катятся с гор твоих черных —
Гор клеветы и обмана…
По улицам многолюдным
Рыщут хищные звери,
На ощупь бродят слепые,
Беспомощно спотыкаясь…
А сколько там душ томится
Под мертвою оболочкой,
Честных душ, обреченных
На медленную погибель;
Сколько самодовольных
Богатых невежд и болванов,
Чьим глупостям с восхищеньем
Прислужники их внимают!
А сколько коварных Веллидо
Под маской друзей бескорыстных
И Александров Великих,
Ничтожных в своем самомненье!
Как много там хитрых Улиссов
И юных сирен сладкогласных,
Как много коней троянских,
В чьем чреве враги с оружьем!
Как много судейских жезлов,
Настолько тонких и гибких,
Что гнутся они послушно
Под тяжестью страха и денег!
Как много людей никчемных,
Что прячутся за спиною
Других, достойных почтенья,
Доверчивых, благородных,—
И их сосут потихоньку;
Так плющ сосет, обвивая
Мощный и стройный тополь,
Его животворные соки.
Как много там лицемеров,
Падких до денег и славы,
Чьи веки опущены скромно,
Чтоб алчность не выдать взглядом.
Сколько там важных сеньоров,
Чье чувство чести и долга
Сравнится величиною,
Пожалуй, лишь с их долгами;
Как много сеньор надменных,
Растративших состоянья
Предков с гербом золоченым
На золото позументов!
Сколько там гордых Лукреций,
Чья нерушимая верность
Рушится даже от звона
Мелкой разменной монеты!
Каждый хватает, что может,
Обманывает, как умеет,
А золота блеск, словно латы,
Любые грехи прикрывает.
И полчища разоренных
Рядятся в шелка и бархат,
Купленные ценою
Подлости и бесчестья;
Толпы юнцов безусых,
Отвагой дам умиляя,
Толкуют о фландрских битвах,
Ни разу боя не видев;
Льстецы вельмож окружают,
Униженно изгибаясь,
И сети интриг плетутся
В надежде на щедрость подачек…
Уроды в пышных нарядах,
Расшитых камзолах и брыжах
Мнят, что они красивы —
Им лгут зеркала кривые,
А пылкие кавалеры
С ухоженными усами,
Хоть машут шпагами грозно,
На деле — жалкие трусы.
Придворные выступают
В плюмажах, огромных, как крылья,
Что их вознесли высоко…
Как больно им будет падать!
О Вавилон, гудящий
Шумом разноязыким!
Ты добрая мать чужеземцам,
Но — мачеха собственным детям!
Когда-то народы мира
Казну отдавали Риму,
А нынче все из Мадрида
Сокровища только увозят!
Но, лира, скорее умолкни!
Зашли мы слишком далеко:
Боюсь, своей головою
За это можно ответить.
О многом, что нам известно,
Болтать мы лучше не станем,
И наши обиды скроем
Под тяжкой плитой молчанья!

О злополучная лодка,
Разбившаяся о скалы,
Без парусов, без мачты,
Одна среди волн свирепых!
Куда тебя злобный ветер
От милой земли уносит?
Куда ты плывешь, бедняга,
В какие стремишься дали,
Надеждою безрассудной
Иль дерзкой мечтой влекома?
Подобно судам могучим,
Что знают дальние страны,
Покинув привычный берег,
Ты смело уходишь в море,
К судьбе своей равнодушна,
Величественно-печальна,
В игре стихий беззащитна,
Себя ты волнам вверяешь…
Но знай, что волны коварно
Тебя увлекут к утесам,
Где почести разобьются
О рифы зависти черной.
Пока ты плавала, лодка,
Вблизи берегов знакомых,
Тебе ничем не грозили
Порывы гневные ветра;
Полет твой был беззаботен,
Ибо места родные
Неглубоки, укрыты
И плавать в них безопасно.
Правда, на родине ныне,
Ах, не в чести добродетель:
Там и жемчужину ценят
Лишь в дорогой оправе…
Ты скажешь, что знаешь многих,
Кто в милостивую погоду
Снимался с якоря нищим,
И богачом возвращался.
Не следуй этим примерам:
Из тех, кто умчался далеко,
Сколько несчастных погибло,
Прельстившись чужой удачей!
Ведь для открытого моря
Нет у тебя в запасе
Ни весел лжи хитроумной,
Ни паруса тонкой лести!
Кто обманул тебя, лодка?
Не поддавайся соблазну
И поверни обратно,
Чуя верную гибель!
Разве твоя оснастка
Годна для далеких странствий?
Где в ней цветные флаги,
Вымпелы золотые,
Где высокие реи,
С которых издали виден
Зеленый лесистый берег
Со светлой каймой песчаной?
Где лот на длинном канате,
Чтоб глубину измерить,
Когда ты с пути собьешься
И будешь блуждать во мраке?
Что пользы от громкой славы
Беднягам, па дне погребенным?
Ведь никогда неудачник
Мечты своей въявь не увидит!
Быть может, тебя опояшут
В соленой подводпой чаще
Зелепо-красные ветви
Густых кудрявых кораллов,
Зато блестящие листья
Пышных венков лавровых
На берегу увенчают
Суда с богатой добычей.
Ужель ты хочешь, чтоб стал я,
Тебя стараясь прославить,
Средь моряков Фаэтоном,
Сгоревшим в пламени неба?
Увы, миновало время,
Когда зефир легкокрылый
Порхал над нежною розой,
Дыша ее ароматом.
Теперь ураган жестокий
Несется с яростным воем
И катит валы крутые,
До солнца вздымая брызги,
Из раскаленного горна
Небесной кузницы жаркой
Льются лучи, опаляя
И замки, и крыши хижин…
Ты помнишь, как мы с тобою
Мирно ловили рыбу
И, выйдя на берег с уловом,
Довольные, обсыхали?
Заря заливала небо
Розовым перламутром,
Борта твои, полные рыбы,
Блестели жемчугом влажным;
С моей возлюбленной вместе
В прибрежной хижине скромной
Мы тихий приют находили
И ложе из свежих листьев;
Она звала меня мужем,
Я звал ее нежно женою;
Пред столь лучезарным счастьем
Бледнели светила в небе…
И вот нежданным ударом
Смерть с милой меня разлучила…
О лодка, до самого края
Тебя затопили слезы!
Ну что ж, валяйтесь без дела
Теперь и весла и сети!
Тому, кто лишился счастья,
Крылатый парус не нужен!
Владелица бедной лодки,
Ты сладостный мир вкушаешь,
А я лишь мечтаю о праве
К тебе с мольбой обратиться:
О, сделай так, чтобы мог я
Судьбу разделить с тобою,
С тобою, прекрасной и чистой,
Встретиться в вышних сферах!
Внемли любви моей пылкой,
Ведь божества милосердны
И не должны оставаться
Глухи к людским стенаньям!
Но нет, ты меня не слышишь!
А впрочем, о чем сокрушаться?
Век человека недолог,
И мы увидимся вскоре!
Живому — всего не хватает,
А мертвому — много ли надо!