Алексей Парин - Чудесный рог: Народные баллады

Ему отвечает ночная мгла:
— Одну ты сватал, другая легла!

А той, кому предложил ты руку,
Любовь сулила великую муку.

К матушке своей, королеве,
Кинулся он в расстройстве и гневе:

— Я женился на деве юной,
Милей и прелестней не сыщешь в подлунной!

Разве ждал я такого коленца?
Под сердцем носит она младенца!

Была королева суровой и жесткой:
— Я потолкую с твоей вертихвосткой!

А ты тем временем, сын мой любезный,
С дружиной выпей вина в трапезной.

Когда королева крутого нрава,
У ней коротка бывает расправа.

Силы ей придала добродетель,
Дубовую дверь сорвала она с петель.

Сорвав ее с петель рукою властной,
Вихрем влетела к невестке злосчастной.

— Дочь моя, только не вздумай лгать,—
Сказала ей королева-мать.—

Родитель младенца — вельможа знатный,
Или конюх отцовский статный?

— О матушка, я свои горькие пени
Вам изолью, преклонив колени!

Отец ребенка не рыцарь знатный,
Не лорд, не лэрд и не конюх статный.

Нас было, от старшей до самой юной,
Семь прекраснейших дев подлунной.

Заспорили сестры — кому из нас
В чащу сбегать в предутренний час

С ветвей зеленых нарвать проворно
Лесных орехов и сладкого терна

Да диких роз и тимьяна — сестрицы
Желали ими украсить светлицы.

Мы бросили жребий и, волей небес,
Выпало младшей отправиться в лес.

Была корзинка моя пуста.
Я розу успела сорвать с куста.

Пустую корзинку держа на весу,
Стряхнула я с первой розы росу.

Я с красной розы стряхнула росу,
И тут молодец показался в лесу.

Он был красив, учтив и опрятен,
Обут в башмаки вырезные, без пятен.

Таких чулок белоснежных и длинных
Нельзя увидеть на простолюдинах.

Он был королевич прямой по приметам,
И я не могла усомниться в этом.

Поверьте мне, дорогая свекровь:
Играла в нем королевская кровь.

Не ведая, дева я или не дева,
Меня целовал он под сенью древа.

Не зная, угодно ль мне быть его милой,
Меня до заката удерживал силой.

Не зная, хочу я уйти иль остаться,
Со мной до рассвета не мог расстаться.

— А что он, прощаясь, тебе преподнес?
— Три прядки своих белокурых волос.

Своих белокурых волос три прядки
И цвета свежей травы перчатки.

Ножик мне дал перочинный без ножен,
Его черенок серебром был обложен.

И, в накладном серебре, перочинный
Ножик велел мне беречь до кончины.

Еще ожерелье мне дал из агата
И перстень венчальный червонного злата.

Он дал мне перстень червонного злата
И наказал хранить его свято.

— Дочь моя, где ты до сей поры
Таила бесценные эти дары?

— Откиньте крышку резного ларца
И там найдете дары молодца!

Свекровь откинула крышку ларца
И видит сиянье златого кольца,

А рядом с перстнем — ножик без ножен.
Его черенок серебром был обложен.

Еще хранилось там ожерелье —
Из черных блестящих агатов изделье.

На дне ларца лежали перчатки
Из кожи зеленой, как лук на грядке,—

Точь-в-точь как стрельчатый лук на грядке! —
И три белокурых расчесанных прядки.

— Дитя мое, спрячь золотое кольцо.
Мне надобно сыну молвить словцо.

Для этого я побываю в трапезной,
Где пирует король наш любезный.

Мать-королева седой волчицей
Бежит от невестки своей белолицей.

— Сын мой, ты взял на охоту когда-то
Венчальный мой перстень червонного злата,

Чтоб он охранял тебя в чаще от бед.
Куда ты девал его, дай мне ответ!

В лесу обронил иль рукой беспечной
На палец надел вертихвостке встречной?

— Прости меня, матушка! Перстень венчальный
У девы остался в стране чужедальной.

Да что там кольцо! — мне владенья отцова
Не жаль, чтоб увидеть в лицо ее снова.

Наследственный лен как любви залог
Я без колебаний отдать бы мог,

Не стал бы жалеть ни посева, ни пашни,
Вступи эта дева под кров мой домашний.

Дабы на нее наглядеться всласть,
Отдал бы я королевскую власть!

— Ты сан королевский, мой сын, сохрани
И лен, что достался отцам искони.

Оставь при себе и луга и посевы! —
Таков был разумный совет королевы.—

Свое отдавать — не к лицу королю.
За это, мой сын, я тебя не хвалю!

Корысти не должно искать в мотовстве,
Коль скоро тебе повезло в сватовстве.

Добром не швыряйся направо-налево.
В соседнем покое та самая дева

Тебя ожидает: у ней налицо
Заветное, красного злата кольцо!

Гил Брентон, Гил Брентон! Мой перстень — порука,
Что вскоре качать в колыбели мне внука:

Счастливым отцом суждено тебе стать! —
Закончила речь королева-мать.

— О матушка, ты моего сынка
Купай в молоке, пеленай в шелка.

На первой сорочке его — дай срок! —
Пусть вышьют: «Я Брентона Гила сынок!»

Вместе гуляли в зеленых садах, где рай для влюбленных сердец,
Мэй Маргарет, королевская дочь, и Саундерс, юный писец.

Хотя был Саундерс — графский сын и в школе усвоил науки,
Горька и печальна была любовь, обоим сулившая муки.

Однажды он, сквозь глухомань, сквозь мглу, сквозь мрак ночной,
Прокрался к ней и стал бренчать задвижкою дверной.

— Я весь продрог! Чрез твой порог я не ступал досель.
Мэй Маргарет, позволь мне лечь с тобой в одну постель.

— Мы в час ночной тогда в одной постели будем спать,
Когда мы мужем и женой друг друга будем звать.

Доколе мужем и женой друг друга звать не сможем,
Дотоле и постель моя не станет нашим ложем.

Не забывай о семерых моих суровых братьях!
Они ворвутся и найдут сестру в твоих объятьях.

— Чтоб завтра клятву дать родне, не прибегая к лжи,
Мэй Маргарет, моим клинком щеколду отложи.