Мифы, предания и сказки Западной Полинезии

А у людей Миармиар-тото было заведено так: выходя из дома, человек всегда поворачивался спиной в ту сторону, куда шел, так что лицо его было обращено к дому, из которого он выходил.

Итак, юноша вышел от Миармиар-тото и отправился в кухонный дом. Тинрау тоже пошел с ним туда. Когда они пришли в кухонный дом, Тинрау спросил:

— Хватит ли нам всем этих нескольких клубней и одной свиньи?

Тот человек ответил:

— О да, нам было бы достаточно и половины этого. Ведь в нашем поселении всего четыре дома: дом Миармиар-тото и его свиты, дом сестры Миармиар-тото, женский дом и вот этот кухонный дом.

Тинрау стал расспрашивать юношу про все эти дома, и тот сказал:

— Вон тот дом, знай, принадлежит сестре Миармиар-тото.

— А где же она? — спросил Тинрау.

На это юноша сказал:

— Знаешь ли, благородный господин, эту женщину никому нельзя видеть. И даже наш хозяин, если ему надо поговорить с нею, зовет ее, дуя на птичье перо.

Когда игры и танцы подошли к концу, Миармиар-тото велел женщинам пойти и достать угощение из печи. Выходя, женщины, как и полагалось, повернулись лицом к дому, из которого выходили, и спиной ко всему другому.

Угощение было подано, Тинрау и его свита поели, и затем люди Тинрау ушли, а сам он остался. Миармиар-тото спросил у него, чего бы еще ему хотелось.

Тинрау сказал:

— Не гневайся, благородный господин, но я осмелюсь просить тебя о свидании с твоей сестрой.

Миармиар-тото отвечал на это:

— Хорошо. Но я думаю, что сначала тебе надо будет подождать здесь. Я пойду к ней первым, и мы с ней поговорим. А если и ты пойдешь со мной, у нас ничего не получится.

Итак, Миармиар-тото пошел первым, но Тинрау, не имея сил ждать, последовал за ним. Миармиар-тото вошел в дом сестры, подошел прямо к опорному столбу, что посередине дома, взял птичье перо и подул на него. Раковина его сестры чуть приоткрылась, но едва женщина заметила Тинрау, как тут же захлопнула раковину.

Миармиар-тото ждал-ждал, но, как ни старался, сестра не стала говорить с ним. И ему пришлось уйти.

Выйдя из дома, Миармиар-тото сказал:

— Мне кажется, Тинрау, ты подслушивал снаружи. Поэтому-то моя сестра и не стала, не смогла говорить со мной. Я думаю, что лучше будет, если ты все же удалишься и не станешь мешать мне.

Тинрау отошел, а Миармиар-тото снова вошел в дом, взял птичье перо и дунул на него. Сестра спросила:

— Кто это?

Он ответил:

— Это я.

Женщина переспросила:

— Кто ты?

Он сказал:

— Это я, Миармиар-тото.

Тут раковина отворилась, и женщина спросила:

— Чего тебе нужно?

Он рассказал ей о том, что говорил Тинрау. Сестра расплакалась и сказала:

— Ты же прекрасно знаешь, Миармиар-того, что за мной следует ухаживать, что заботиться обо мне надо особенно. Ты знаешь, что я не могу выполнять никакую работу. Но все же я сделаю так, как ты хочешь. Если же однажды меня постигнет беда, это будет по твоей вине, а не по моей.

И после этого Миармиар-тото позвал Тинрау:

— Все хорошо. Теперь ступай к себе и думай об одном — на какой день назначить свадьбу.

Вернувшись домой, Тинрау рассказал обо всем сау и своим людям. День свадьбы был назначен.

После свадьбы Тинрау забрал жену к себе, и они зажили у него. Но другие женщины, прежние возлюбленные Тинрау, продолжали домогаться его, и вскоре он стал угрюм и плох со своей женой. Тогда она оставила его и отправилась к брату в свое родное селение.

Тинрау пошел туда, чтобы вернуть жену, но деревушка уже успела сняться с места. Тинрау поплакал, погоревал и решил оставить все, как есть.

Вот так кончается этот рассказ.

Примечание № 16. [21], 1937-1939, с ротуманск.

Вариант характерной для Полинезии мифологической сказки о Хине (Сине) и ее возлюбленном или муже Тинирау (Синилау). О ротуманской Тинрау см. здесь № 5 и примеч. 1 к нему.

В данном тексте Тинрау выступает не как дух, а как красивый молодой человек знатного происхождения — не менее характерный образ ротуманской мифологии, ассоциируемый с этим именем (ср. также обличье, которое обычно принимает Тинрау-дух, № 5). С этим связано и употребление имени Тинрау как нарицательного; так называют красивого юношу.

Стояла некогда одна деревня; это была главная деревня округа — в ней жил сау. И сам сау, и все состоявшие при нем люди были людоедами. И заведено у них было так: они отбирали себе жертв по кругу, начинали с одного края деревни и постепенно доходили до другого. Каждый день убивали одного человека и доставляли в дом сау.

На краю той деревни жили супруги с тремя детьми. Старшую сестру звали Пуак-лева [145] 1 Пo-видимому, Пуак-лева — "[та, от которой] происходят свиньи". , вторую сестру — Пуак-нифо [146] 2 По-видимому, Пуак-нифо — "с зубами свиньи". . Младшим был брат по имени Мёс-тото. И вот пришел черед этой семьи. Когда родители были прикончены и дети остались одни, они стали решать, как быть дальше. Одна сестра сказала, что лучше ей умереть, другая сестра сказала, что лучше ей умереть, брат сказал, что лучше умереть ему.

Но все же старшая, Пуак-лева, настояла на своем; она сказала брату и сестре:

— Оттого что вы умрете, ничего не изменится; а если меня убьют, может, потом какая-нибудь польза и будет.

И она дала брату и сестре такой наказ: когда ее убьют и приготовят из нее кушанье, они должны отнести кушанье в дом сау и там всячески угождать сау и его людям. А когда те поедят, они должны собрать все ее кости. Потом же, когда будет выпита кава, они должны сложить кости в корзину, отнести их к своему дому и зарыть в землю рядом с домом.

И вот Пуак-нифо и Мёс-тото убили Пуак-леву и, приготовив из нее кушанье, отнесли его в дом сау. А там они стали просить сау и его людей не выбрасывать никуда кости их убитой сестры, чтобы потом они могли забрать эти кости с собой. Когда трапеза была окончена, люди сау собрали кости Пуак-левы, а брат с сестрой сложили их в корзину, отнесли домой и зарыли в землю. Словом, они поступили так, как им говорила Пуак-лева.

Прошла ночь. Утром они поднялись и пошли посмотреть, не появилось ли чего-нибудь там, где они зарыли кости. И оказалось, что из костей сестры поднялись ростки кавы, а еще на том месте появилась свинья с пятью поросятами.

Прошло немного времени, и брату с сестрой снова настал черед потчевать сау. Тогда они взяли одного поросенка и приготовили из него кушанье, которое требовалось. Сами же они остались живы.

Когда кушанье для сау было готово, они открыли земляную печь и взяли немного кавы, которая теперь росла у них.

А сау и его люди уже ждали их; даже время питья кавы успело пройти, а пищу все никак не несли. И сау сказал:

— Н-да, непонятно, почему Пуак-нифо и Мёс-тото так задерживаются.