Сказки и мифы народов Филиппин

Как-то рано утром старуха собралась в селение, а дом оставила на Хуана. Она сказала ему:

— Свари к моему приходу две мерки риса.

После этого старуха ушла, думая, что Хуан ее понял.

Как только старуха скрылась из виду, Хуан решил, что пора начинать варить рис. Он удивился, когда увидел, что мерка у них одна. Хуан стал искать другую, но, так и не найдя, подумал, что это по ошибке бабушка велела ему сварить две мерки. Он взял боло, вышел из хижины, отрезал кусок от бамбукового ствола и стал делать из него деревянную мерку — такую же, как та, что у них в доме. Это заняло у него много времени. Когда Хуап наконец закончил работу, он наполнил две бамбуковые мерки сухим рисом и поставил их на огонь. Вскоре бабушка вернулась и спросила Хуана:

— Ну как, внучек, готов ли рис?

— Готов, бабушка, — ответил Хуан.

Старуха увидела, что в хижине очень светло от огня, и закричала испуганно:

— Что это, уж не пожар ли?

— Нет, это горят две мерки с рисом, — сказал, чтобы успокоить ее, Хуан.

Старуха очень рассердилась, увидев, что сделал внук, но не стала его ругать, а начала учить, как надо варить рис. Но старухе так и пе удалось научить его этому, и в конце концов она сказала Хуану:

— Жить с тобою вместе нельзя: слишком много хлопот ты доставляешь людям. Уходи из моего дома и не возвращайся.

Хуан пошел бродить по городкам и селениям. Иногда, чтобы добыть денег на еду, ему приходилось работать. Наконец он пришел в большой город, где люди ходили в ботинках и носили с собой зопты. Хуану очень захотелось, чтобыиу него были ботинки и зонт. Он стал много работать и наконец скопил достаточно денег, чтобы купить себе то и другое. Но вид Хуана с ботинками и зонтиком вызывал удивление всех встречпых: ботинки висели у него на поясе, а зонтик он носил под мышкой закрытым. Некоторые стали ходить за ним и увидели, что ни на солнце, ни в дождь Хуан зонта не открывает, а открывает его, только когда садится отдохнуть под деревом, ботинки же паде-вает, только когда переходит реку. Хуана стали спрашивать, почему он так делает, и он ответил:

— Неужели вы не понимаете? На дереве много сухих веток и червяков, и даже могут быть змеи. И если, например, упадет змея, то она упадет не на меня, а на зонтик. А ботинки лучше надевать, когда переходишь реку, потому что кто его знает, что там, на дне?

Хуана оставили в покое, а некоторые даже сочли мудрецом и начали следовать его примеру.

Хуан продолжал странствовать и наконец влюбился. Он начал работать у родителей девушки, в которую влюбился, и стал их поваром. Лучшие части курицы он оставлял себе и девушке, а родителям доставались только кости. Родители спросили Хуана, почему он так делает, и Хуан ответил:

— Кости — самое главное у курицы, на них держится мясо.

А разве вы не такая же наша опора? Ведь дом держится на вас.

Родителям девушки ответ Хуана так понравился, что они сразу же выдали за него дочь. Женившись, Хуан поумнел и не делал больше никаких глупостей.

Как-то раз один крестьянин на своей двуколке возвращался с поля домой. За повозкой, привязанная к задней перекладине, шла корова. Крестьянина увидели двое мальчишек, Фелипе и Амбросио. Фелипе шепотом сказал Амбросио:

Видишь корову, привязанную к двуколке? Если ты отвяжешь ее, я отведу ее к себе домой.

Амбросио незаметно для крестьянина догнал двуколку и отвязал корову. Он оставил ее Фелипе, а на место коровы привязал себя.

— Перестань, Амбросио, идем со мной, — сердясь, прошептал Фелипе.

— Я знаю, что делаю! — отмахнулся Амбросио. — Иди домой, я тоже скоро приду!

Через некоторое время крестьянин оглянулся назад — и как же удивился и испугался он, когда увидел, что за двуколкой вместо коровы идет привязанный мальчик!

— Почему ты здесь? Где моя корова? — закричал он, вне себя от ярости. — Отдай мне мою корову, негодяй!

— Не сердись на меня, — сказал Амбросио, — а лучше послушай, что со мной случилось. Однажды, когда я был совсем маленьким, мать рассердилась, прокляла меня, и я стал коровой.

И вдруг я снова стал человеком. Не моя вина, что ты меня купил — ведь я не мог сказать тебе, чтобы ты этого не делал! Ну а теперь, добрый человек, отпусти меня — мне очень хочется вернуться к себе домой.

Крестьянин не знал, что ему делать. Возвратившись домой, он рассказал жене о случившемся. Жена крестьянина была добросердечной женщиной и, подумав немного, сказала:

— Что мы можем поделать, муж? Мы должны отпустить его — ведь только благодаря милосердию божию он снова стал мальчиком.

Хитрого мальчика отпустили, и он, вернувшись к своему приятелю, вдоволь посмеялся с ним над простодушием крестьянина и его жены.

Говорят, что в древние времена большой палец не отстоял от остальных пальцев на руке так далеко, как теперь. Все пальцы тогда располагались рядом, хотя были неодинаковой толщины и длины. Самый маленький назывался мизинцем, следующий — безымянным, самый длинный и самый старший из пяти — средним, следующий за ним назывался указательным, потому что его дело было указывать, а последний, короткий и самый толстый, назывался большим.

Как рассказывают старики, у пяти пальцев был господин, свирепый и сильный. Каждому из них он дал какое-то дело. Мизинец прочищал грязные дырки в стенах и крыше дома, безымянный носил золотые кольца с бриллиантами, средний правил в доме, указательный показывал дорогу, а большой давил ползавших в доме насекомых.

Однажды пятеро слуг почувствовали сильный голод — их некому было накормить, потому что их господин ушел с самого утра и все еще не возвращался, хотя уже близился вечер. Мизинец, самый маленький и самый слабый, хуже других переносил голод. Он пе выдержал и сказал безымянному:

— Я очень хочу есть. Почему нас не кормят?

— Я тоже хочу есть, — отвечал безымянный, — у меня от голода живот подвело.

Их разговор услышал старший, средний, палец, который пе решался начать первым жаловаться только из страха, что его могут поднять на смех. Он тут же отозвался:

— Хорошо, что я услышал ваши жалобы. Сказать правду, меня тоже мучает голод. Куда запропастился наш господин?

Теперь в разговор вступил и указательный палец, изнемогавший от усталости и голода.

— Просто удивительно, что происходит, — обиженно проворчал он. — Работы у нас хоть отбавляй, а наш господин еще заставляет нас голодать.

— О да, — подхватил большой палец. — Наш господин совсем о нас не заботится. Если мы его слуги, то это еще не значит, что он может пренебрегать нами и морить пас голодом, — сказал он, глядя в упор на своих друзей.

Указательный палец, который был ближе всех к большому, сразу заметил, что тот совсем потерял голову от гнева. Чтобы успокоить его, он сказал: