Эскимосские сказки и мифы

Девочка и ее маленький брат, живущие с матерью и отчимом, всегда играли около яранги. В конце концов у их отчима голова закружилась от их крика и шума, и однажды он крикнул им:

— Убирайтесь прочь и там играйте! — потому что очень хотел спать.

Играя, дети отправились в путь и взяли с собой маленький кусочек кремня и клочок белой шкуры [341], которые служили им игрушками. И они ушли очень далеко.

Младший брат был так мал, что его еще кормили грудью. Когда они проголодались, старшая сестра отправилась в тундру поохотиться на куропаток, и там она поймала много куропаток. Всякий раз она возвращалась к своему маленькому братцу, которому хотелось домой.

— Давай вернемся домой, — говорил он.

Но она только отвечала:

— Разве ты забыл, что сказал твой отец?

Так она говорила ему каждый раз. Каждый раз, как она уходила на некоторое время, чтобы поймать куропатку, он начинал отчаянно тосковать по дому:

— Пожалуйста, вернемся домой, а?

Но она продолжала отвечать:

— Разве ты забыл, что сказал твой отец? — потому что сама она не испытывала ни малейшего желания возвращаться домой.

Один раз, когда он опять попросил: "Вернемся домой, а?", она сказала ему:

Так она говорила, что он может идти домой один, и продолжала повторять это всякий раз, когда мальчик просился домой. Говорят, она ни разу не съела грудку птицы, но давала ее своему маленькому брату, а сама довольствовалась тем, что оставалось от спинки. Когда она ловила куропатку, убивая ее камнем, она обычно давала ему поесть, чтобы время шло быстрее. Но каждый раз, как она приходила к нему после охоты на куропаток, его тоска по дому опять возвращалась:

— Пойдем домой, а?

— Иди домой один. Разве ты забыл, что говорил твой отец? — отвечала девочка.

Это повторялось снова и снова, и она пела:

приказывая ему таким образом идти домой.

И вот говорят, что, когда старшая сестра ушла ловить куропаток, он в конце концов начал громко петь:

Но он не мог превратиться ни в какое из этих животных. Сестра возвращалась к нему, и все оставалось по-прежнему. Она покидала его, только чтобы пойти поохотиться с камнями на куропаток. Но теперь каждый раз, когда он ждал ее возвращения, он громко пел:

Но, хотя он перечислял всех животных, он так и не мог превратиться ни в одно из них. Когда он так пел, сестра всегда возвращалась к нему.

Маленький брат все время хотел вернуться домой, но они остались в тундре, и каждый раз, как она подходила к нему, он повторял:

— Пойдем домой, а? Пойдем.

Но она отвечала, как всегда:

— Ты уже забыл, что сказал твой отец? Иди домой один.

И каждый раз, как он хотел домой, она говорила ему:

Потом она опять покидала его, и, когда се не было, он опять начинал петь то же самое:

Так он перечислял всех животных, потому что хотел превратиться в кого-нибудь из них. Всех их он называл по именам, пока сестра была в тундре на охоте. Каждый раз, как она возвращалась, она шла к своему маленькому брату. Она каждый раз давала ему что-нибудь поесть, а сама ела только то, что оставалось от спинок птиц.

Наконец один раз, когда она спять ушла далеко в тундру, он начал петь и перечислять всех животных. Но, хотя ему очень хотелось превратиться в них, он был не в состоянии это сделать, и наконец он запел:

Только он успел пропеть это, как сестрица снова вернулась к нему. Они поели, и она опять ушла в тундру. Маленький брат не мог больше терпеть. Он не мог ни во что превратиться и опять запел изо всех сил:

Сестра на сей раз долю не возвращалась. Они жили на том же месте, и сестра продолжала оставлять брата, уходя на охоту.

Он продолжал петь и наконец однажды, когда сестра вернулась, запел при ней:

Наконец-то они превратились в гром. Они подложили кусочек белой шкуры под себя и громко запели, и младший брат пел изо всех сил:

И они стали мочиться и высекать огонь. Скоро они начали подниматься вверх и говорили:

Мочись на нее, мочись на нее, если бы стать громом, если бы стать громом, мочись на нее, мочись на нее!

Тут пошел дождь и засверкала молния, потому что они превратились в гром. Они кричали и высекали огонь и всё поднимались вверх. Скоро они совсем скрылись из глаз. Они продолжали творить дождь и молнию. Высекая огонь над клочком белой шкуры, брат говорил:

— Мочись на нее, мочись на нее, мочись на нее! — И тогда они высекали очень яркий огонь.

Наконец их родители начали шаманить, чтобы вернуть детей Домой. Они шаманили очень долго. Их мать, говорят, сидела в дальнем углу лежанки и кричала:

— Смотрите, кот грудь, которую ты можешь сосать! — и показывала грудь: ведь брат был еще грудной. Так они шаманили. Скоро начался дождь, засверкала молния и полило ручьями. Люди стали бояться.

— Вот кормящая вас грудь! Вот кормящая вас грудь!

Тут засветились и загорелись выступающие части нарты, и послышался голос:

— Мочись на нее, мочись на нее, мочись на нее!

Слышно было, как они приближаются, и люди, теперь совсем напуганные, стали просить их остановиться.

— Все, хватит! — сказал один, когда они не смогли поймать их. Люди были вынуждены их отпустить, потому что не могли с ними справиться, и оставили все попытки поймать их, так как они превратились в гром.

Рассказывают, что муж и жена однажды подрались, и, когда муж ее побил, жена ушла в горы [344]. Там она долго бродила, пока не наткнулась на широкий вход в дом. В сенях была подвешена шкура медведя, и медведь почуял уже запах женщины.