Ольга Иванова-Казас - Мифологическая зоология

«Этологу особенно забавны химеры — совмещающие в одном теле животного-защитника частей, взятых от нескольких животных. В химере всегда есть кусочки льва, орла или змеи — трех врожденных образов врагов приматов. Кусочки можно „приклеить" и к быку, и к человеку, но этологически чистая химера — это грифон, жуткая помесь льва, орла и змеи» (с. 92; для иллюстрации автор приводит изображение Мушхуша).

Сразу же следует заметить, что самые страшные химеры (горгоны, Сцилла, Сфинкс и др.) вовсе не были божествами, к которым обращались за помощью. И далеко не все химеры содержали в себе части тела названных хищников. Последнее ясно видно из табл. I, на которой приводятся цифры, являющиеся показателем популярности различных видов обыкновенных животных, в том числе и человека, используемых при построения фантастических существ, т. е. ми- фозоев (ради простоты этот показатель был назван «мифозойным рейтингом»). Самый высокий рейтинг (149) оказался у человека; древние люди явно не страдали от комплекса неполноценности. На 2-м месте оказались змеи (42); по-видимому, это объясняется именно тем, что они меньше всего похожи на человека, их образ жизни и поведение непонятны и вселяют мистический ужас. Среди млекопитающих лидирует лев (25), но от него лишь совсем немного отстает лошадь (23). Довольно часто встречаются химеры с частями тела козы или козла (16), коровы или быка (14) и собаки (14).

В образовании химер очень часто участвуют птицы (66), но у них обычно «заимствуется» отнюдь не вооруженная страшным клювом голова, а то, чему действительно можно позавидовать — крылья. Поэтому и видовая принадлежность птицы указывается редко и орел назван всего лишь 5 раз.

Таким образом, приведенные выше статистические данные плохо согласуются с идеей Дольника, но это в значительной степени объясняется тем, что для своих подсчетов я использовала в основном материалы из довольно поздних, «развитых» мифологий. Вероятно, на первых порах «человек разумный» действительно обожествлял или создавал в своем воображении существа, которые казались ему самыми могущественными и грозными. Но позднее он понял свое умственное превосходство (не случайно у большинства миксантропных химер присутствует голова человека) и стал создавать богов «по образу и подобию своему»; одновременно начался процесс антропоморфизации химер. Все это прекрасно показано А. А. Та- хо-Годи (1989) на примере истории развития древнегреческой мифологии, в которой она различает архаический и классический периоды. Но и среди возникших в архаический период химер многие были вполне безобидными (тритоны, сатиры, кентавры и т. д.).

Тем не менее едва ли следует слишком преувеличивать пределы генетической памяти. Может ли возникнуть в воображении человека образ леопарда, если он никогда не видел этого животного ни в реальной жизни, ни на картинке? В связи с этим уместно вспомнить шаманистскую мифологию народов Северо-Восточной Сибири, в которой упоминается очень много различных животных, в число которых не входят, однако, леопарды и змеи. Хотя в этой мифологии упоминается Орел, но доминирующее положение занимает Великий Ворон, повелитель Верхнего мира. А культовое значение у этих народов в разные эпохи играли животные, являющиеся их основным охотничьим объектом, — мамонт, медведь, олень (Диксон, 2000). Орочи произошли от тех же обезьяноподобных предков, что и древние греки, почему же их генетическая память не сохранила образы главных врагов этих предков? Из сказанного следует, что человеческое воображение оперирует и использует при создании фантастических существ образы тех животных, которые играют важную роль (как враги или как источник пищи) в их реальной повседневной жизни.

Возникновение мифологии и мифозоев, несомненно, связано с какими-то особенностями человеческой психики, не имеющим никакого отношения к юнговским архетипам. Юнг и Дольник явно недооценивают творческие возможности человеческой фантазии. В частности, у людей рано возникла потребность понять окружающий их мир и свое место в нем, выработать правила поведения, обеспечивающие успешную охоту и избежание всевозможных опасностей. Но многое оставалось неизвестным, и создать целостную картину помогала фантазия; она же породила магические ритуалы. Подсказки фантазии проявлялись и в более поздние периоды человеческой истории. Путешественник, не сумевший разглядеть как следует какое-то экзотическое животное, привозит домой его совершенно фантастическое описание. Европейцы, впервые увидевшие коробочки хлопка, вообразили, что существуют растения, плодами которых являются овцы с необычайно нежной белой шерстью. Классическим примером подобного заблуждения может служить одно из первых изображений сперматозоида — в его головке исследователь усмотрел вполне сформированного зародыша с относительно большой головой, с ручками и ножками, а жгутик сперматозоида он принял за пупочный канатик.

Другими важными общечеловеческими чертами являются потребность в самовыражении и стремление в какой-то форме передать информацию о своем мироощущении другим людям. Об этом свидетельствуют наскальные рисунки, сделанные людьми каменного века (хотя они могут иметь и магическое значение). Такое самовыражение могло осуществляться и в словесной форме. По всей вероятности, первые мифы имели характер охотничьих рассказов. В воображении первобытного охотника и рыболова каждый лес и каждый водоем имели своего «хозяина», от благосклонности которого зависел успех охоты и рыбной ловли. Это мог быть медведь, лось или рыба, говорящая человеческим голосом. Сюжетами первых мифов могли служить описания встречи с таким «хозяином». Должно быть, и женщины рассказывали детям назидательные истории, в которых фигурировали фантастические существа.

Еще одна общечеловеческая черта, имеющая отношение к мифотворчеству, — это склонность к преувеличению и украшательству. Последнее можно считать одним из проявлений эстетического чувства. Уже древние люди начали украшать себя птичьими перьями, венками цветов и ожерельями из зубов зверей или раковин моллюсков. Правда, эти украшения могли также играть роль амулетов, но в этом тоже проявляется человеческая фантазия. Сходным образом каждый рассказчик (а первоначально мифы передавались от поколения к поколению в устной форме) старается сделать свое повествование более впечатляющим и образным, вводит в него живописные сравнения, которые могут превратиться в органические части описываемого существа; если раньше говорилось, что конь бежал так быстро, словно летел на крыльях, то потом он мог стать крылатым. Как отмечает Э. Б. Тайлор (1989), буквально понятая метафора тоже может послужить причиной возникновения фантастического образа.