Элегия Чхэ Бон

Допела я, но в вышине

Еще витают звуки песни.

О, как сегодня близок мне

Напев старинный Сым Сян-чжуя!

Когда-то Чжо Вэнь-цзюнь была
Прославлена — теперь забыта.
Я заново пережила
Историю ее печали.

За что же мучилась она?

За то, за что и я сегодня

На эту боль осуждена,

На эту горькую разлуку.

Навеки небо от земли

Оторвано. Им боль знакома.

А к людям горести пришли,

Когда Цян Цле письмо придумал *.
Все книги Ши-хуан дотла Спалил
— и вмиг разлук не стало.
Но вот разлука вновь пришла,
Среди людей живет, как прежде.

Однажды ночью при луне

Взяла я тушь и кисть, бумагу.

Нарисовать хотелось мне

Луну, траву, бамбук и сливу.
Что ж вывела моя рука
У освещенного окошка?
Я начертила два значка.
Вот смысл их: «думать…»
«друг о друге»,

Что ж, озаряя эту даль,

Ему и мне луна светила,

А эта горькая печаль

Наполнила два сердца разом.
Едва лишь отпылал закат.
Луна на небеса восходит.
А птицы стаями летят
И на лету роняют перья.

Ночь не развеяла тоски.

Покоя нет. Шумят деревья.

И зажигают светляки

То здесь, то там свои лампадки.
Сижу одна перед окном.
Пустая комната во мраке.
Я вспоминаю о былом
И слезы лью о настоящем.

Что выше, чем гора Тайшань?

Что в мире шире океана?

Они как склоны Цзюншань:
Глядеть подольше — станут дальше.
Как до утра мне дотянуть
Осенней этой долгой ночью?
Хоть ненадолго бы уснуть
И встретиться во сне с любимым!

Постель тверда и холодна,

Совсем не греет одеяло.

Мне этой ночью не до сна,
Ей нет конца, унылой ночи.
И только огонек свечи
Бессонницу со мною делит.
Но вот взошла луна в ночи
Час наступленья пятой стражи.
На жесткую постель мою
Сажусь, встаю, хожу без цели,
Опять ложусь, опять встаю,
Себе не нахожу я места.
Я знаю — горя полоса
Кончается, приходит радость.
Но спят, быть может, небеса?
Забывчивы, быть может, духи?

О, если б наш союз связать
Травою, скошенной в Ланьцяо *,
Была б я счастлива опять
Над многоводным Сяосянцзяном.
И под осеннею луной,
И под весенним теплым ветром
Сидел бы милый мой со мной
И нежные слова шептал бы.

В любви бы сотня лет прошла,
Как незаметное мгновенье.
Я б дочь и сына родила
— Какое б это было счастье,
А нынче на сердце тоска.
И кто теперь меня осудит?
Скажите, разве так легка,
Так весела разлука с милым?

Ах, ес\и бы мы жить могли
На юге в маленьком домишке,
От шумных городов вдали,
В горах, среди теснин, потоков!
Могла бы я счастливой быть,
Когда бы это все случилось.
О чем еще судьбу молить?
Чего еще желать на свете?

Звенел бы по камням поток,
Шумели бы над кровлей сосны,
Я выходила б на порог,
Глядела бы на наш колодец.

Участок наш — подать рукой.

Пойду-ка уберу я камни,

Вскопаю грядки я киркой,

Поем немного скромной пищи.

Пройдет, возможно, сотня лет,
Но как забудешь о разлуке?
Покоя нет, забвенья нет
— Глубокая тревожит рана!

О, как мученья велики!

Молю судьбу я: дай мне вечно

Касаться ласковой руки,

«Люблю» твердить самозабвенно.

Нет, лучше бы навек з'снуть
В час расставания с любимым!
Какое счастье утонуть
В большой реке, в глубоких водах.

Я потому еще живу,

Что теплится во мне надежда.

Я проклинаю синеву

И зелень — небеса и землю.

Не слышу больше ничего
— В моих ушах любимый голос…
Не вижу больше ничего
— В моих глазах лицо родное…

О, если бы из-под земли

Пришел Шэнь-нун, воскрес Бянь Цяо* —

То и они бы не смогли

Дать от печалей исцеленье!

Ах, если бы забыться мне,
В глубоком, долгом сне забыться,
Хотя б на миг один во сне
Могла б я милого увидеть!

Слились бы радость и печаль.

О, если было бы так вечно!

Мне с этим сном расстаться жаль,

Остаться б в этом сне прекрасном.
Но флейта заиграет вдруг,
И, принесенный свежим ветром,
В мое окно вольется звук,
Сон прерывая мимолетный.