Элегия Чхэ Бон

— Скажите, пусть войдет.

Старуха выглянула из-за дверей.

— Пожалуйте сюда!

Пхиль Сон вошел и поднял глаза на кисэн: перед ним была его невеста Чхэ Бон, дочь чинса Кима!

Некоторое время они стояли молча, сердца их гулко стучали. Чхэ Бон заговорила первая:

— Мне сказали, что вы можете выполнить мое желание.

Пхиль Сон посмотрел ей прямо в глаза.

— Я напомню вам несколько слов, сказанных когда-то.

И он произнес те стихи, что написал на платке. На глазах кисэн выступили слезы.

— Господин Чан угадал… — тихо сказала она. Старуха обрадовалась. Она, конечно, не подозревала, что произошло, — об этом знали только двое. А кисэн продолжала:

— Сегодня я буду с господином Чаном. Приготовьте нам угощение.

Старуха вышла и отправилась в кухню. «Похоже, парень из бедных, как бы не остаться в накладе! — думала она. — Ну да ладно, поглядим, чем дело кончится!» Она накрыла столик и внесла его в комнату.

— Поистине стихи — дороже всех сокровищ! Если бы почтеннейший господин Чан не был стихотворцем, он не заполучил бы сегодня такую красотку!

Сказала — и вышла. Чхэ Бон покраснела. Оправившись от смущения, она взяла в руки блюдо и, передавая его Пхиль Сону, сказала:

— Не знаю, помните ли вы то, что говорили мне когда-то, но хочу, чтоб вы знали: я чиста перед вами, хоть и считаюсь кисэн. Возьмите это блюдо из моих рук. Сегодня, если захотите, я стану вашей. А сейчас я расскажу вам, почему оказалась в этом доме.

Пхиль Сон взял из ее рук блюдо, поставил обратно на столик.

— Не будем говорить о том, что было. Вы здесь, у этой старухи, — это просто чудо! Но вы расскажете мне обо всем потом, а сейчас давайте поужинаем!

Чхэ Бон с трудом сделала несколько глотков и отодвинула столик.

Наступил вечер.

Это была их третья встреча. До этого Чхэ Бон была для Пхиль Сона дочерью чинса Кима. А теперь она стала кисэн…

Чхэ Бон думала: «Я люблю его по-прежнему. А он?»

Пхиль Сон думал: «Я помню все, что было. А она?»

Наконец Чан нарушил молчание:

— Когда мы впервые встретились с вами, я говорил, а вы молчали. Давайте сделаем теперь наоборот. Говорите вы, а я буду слушать.

Чхэ Бон заплакала горькими слезами. Пхиль Сон смотрел на нее, и сердце его сжималось от горя и жалости.

— Не плачьте! Пусть вы теперь кисэн, все равно я не возьму назад своего слова. Успокойтесь и расскажите мне все.

— Если бы вы знали, как мне трудно: ведь вы уже не можете верить мне, — начала Чхэ Бон. — Вы знаете: верность — честь женщины! Но клянусь, я чиста перед вами и впредь, до самой смерти, останусь верна вам. Я чуть было не погибла — ради вас! А потом мне пришлось стать кисэн, чтобы вызволить из беды отца. Умоляю, не отвергайте меня!

— Не плачьте. Если вы только любите меня, я тоже буду верен вам, и мы никогда больше не расстанемся. Я верю вам, и я готов назвать вас своею женой. Не знаю только, согласитесь ли вы: ведь я беден…

Они сидели друг против друга, полные глубокой нежности. И вот настало мгновение, когда они постигли сокровенные мысли друг друга, как это бывает с мужем и женой, прожившими вместе десятки лет…

— Как же ты стала кисэн? — спросил Пхиль Сон. — Мне сказали, что ты уехала в Сеул, и я подумал, что ты забыла меня.

Чхэ Бон поведала возлюбленному о том, как родители повезли ее в столицу, как она бежала от них и как ей пришлось продать себя, чтобы вызволить отца из неволи.

— Вот уж месяц, как мать уехала в Сеул, а вестей от нее все нет, — заплакала она.

— Прости меня, любимая, я не знал этого, — сказал Пхиль Сон. — Прости, я обидел тебя.

До поздней ночи поверяли они друг другу свои мысли и чувства. А потом положили головы на одну подушку, накрылись одним одеялом…

Это было поздней весной, в третью луну. Под окном благоухали цветы, в небе ярко сияла луна, далеко на горе куковала кукушка…

Прошло три дня. На четвертый день утром Чхэ Бон вынула из шкатулки пятьсот лян и протянула их Пхиль Сону.

— Отдайте старухе, а завтра приходите опять.

Пхиль Сон взял деньги и, кликнув хозяйку, протянул ей пятьсот лян. Старуха внимательно поглядела на юношу и вдруг отказалась от денег.

После этого Пхиль Сон приходил каждый день, старуха принимала его очень радушно…

Миновал месяц. Как-то раз молодой повеса, сын богатых родителей, пришел к старухе, желая провести время с кисэн Сон. Хозяйка приветливо встретила его и велела Чхэ Бон выйти к гостю. Чхэ Бон ужаснулась: как быть? Она вынула триста лян, сунула их старухе.

— Я совсем забыла сказать: господин Чан просил передать вам эти деньги и предупредить, что он желает провести со мной еще один месяц. Господин Чан заплатил первым, так что господину придется уйти.

Старуха повертела в руках деньги.

— Ну, что ж, пусть будет по-твоему! И она отказала молодому дворянину.

С того дня Пхиль Сон вновь был вместе с любимой. Чхэ Бон давала ему деньги, которые он вручал старухе. Старуха была довольна.

Но время шло. Кончились остававшиеся у Чхэ Бон двести лян. Молодые люди стали думать, как им быть дальше

Известно: за несчастьем всегда следует счастье.

В то время губернатором Пхеньяна был назначен Ли По Гук — мудрый и справедливый человек, любимый королем и народом. За свои восемьдесят лет служил он на разных должностях, объездил множество городов, но почему-то не довелось ему еще побывать в Пхеньяне. И еот, прослышав, что там красивые реки и прекрасные горы, исхлопотал он себе эту должность и вскоре поселился на горе Моранбон, неподалеку от беседки Ыльмильдэ.

Как-то узнал он, что живет в Пхеньяне кисэн Сон, слагает изящные стихи и искусно пишет иероглифы. Он заинтересовался ею и повелел привести к себе.

Получив приказание явиться к губернатору, Чхэ Бон обрадовалась: теперь-то она избавится от позора!

Робко вошла она к губернатору, низко поклонилась ему. Губернатор внимательно оглядел кисэн и, поглаживая белую бороду, сказал:

— Так это тебя зовут Сон? Вижу, не врут люди: ты действительно красавица. Говорят, ты умеешь писать стихи?

Сон еще раз поклонилась, сложив ладони, и ответила тихо:

— О, мои скромные способности, право же, не стоят вашего милостивого внимания.

— Что ж, посмотрим!

Губернатор велел подать белоснежную бумагу, кисть из тончайшего волоса, тушь «Ясная луна Суяна», ту-шечницу из Нампхо и коралловую баночку для разведения туши.

Кисэн взяла кисть, окунула ее в тушь и вывела на бумаге несколько знаков — каждый был чудом изящества! Губернатор взял бумагу, внимательно прочитал написанное.

— Да, ты и вправду талантлива. Кажется мне, ты стала кисэн случайно. Разве не так?

Чхэ Бон удивилась прозорливости губернатора, ее тронул его отеческий тон, и она, роняя слезы, проговорила: