Героический эпос народов СССР. Том второй

Горы трясутся — так он ревет,
Пасть извергает пламя и дым.
Шах Сугдунча противника ждет,
Тесно на свете жить им двоим.
Шаха сжигает праведный гнев:
"Эй, криводушный, мерзостный дэв,
Ты на мою позарился дщерь,
Чтоб осквернять ты землю не смог,
Будешь наказан, пакостный зверь, —
Кровью твоей окрашу песок".
Дэв в ответ захохотал,
Будто гром зарокотал.
Повторенное стократ,
Пробудилось эхо гор.
Пыль окутала простор
Плотной тучей, говорят.

То не в горах гремит камнепад, —
Друг против друга мрачно стоят
Два венценосных яростных льва.
За пояса схватились сперва,
Каждый рывок иного бы сшиб, —
Черный их пот с натуги прошиб.
Вот уже крови хлещут ручьи,
Дэв восемнадцать раз налетал —
Не одолеет он Сугдунчи, —
Шах, как скала, незыблемо встал,
Будто в родимую землю врос.

Дэв поднялся в гигантский свой рост:
"Эй, богатырь, ты, вижу, не прост, —
Так он с ухмылкою произнес, —
Хочешь, тебя сейчас проглочу
Или в песок ногами втопчу?"

Гада мечом хватил тут сплеча
Неустрашимый шах Сугдунча,
Дэв почернел лицом, как чугун,
Небо покрыл клубящийся мрак,
Но прохрипел насмешливо враг:
"Ай, молодец, ты драться мастак, —
Славно меня ударил сейчас!
Если хватает силы в руках,
Ну-ка, еще попробуй разок!"
Слушать не стал разгневанный шах,
Гадину он схватил поперек,
Поднял его за пояс, потряс
И головою шмякнул в песок.
Расколотилась дэвья башка,
Будто насквозь прогнивший орех.

И в назидание тут для всех,
В поле найдя огромный валун,
Надпись, заметную издалека,
Высек властительный шах Сугдун:
"Тот, кто явился в нашу страну,
Чтоб посягнуть на дочь Зарину, —
Встретит, как дэв, бесславный конец,
Так возвещает шах и отец!"

И не осталось в мире души
Ни в Бухаре, ни в дальней Карши,
Ни средь равнин, ни в снежных горах,
Кто бы не испытывал в сердце страх.

Слухи о надписи той дошли
В город Чамбул, где жил Гуругли.
Не про него мой будет рассказ, —
Сын у него был витязь Аваз.
"Скоро мы справим свадебный той, —
Так он отцу однажды сказал, —
В путь я отправлюсь за Зариной".
"Сын мой, — в тревоге шах отвечал, —
Знаю, что ты бесстрашный орел.
Не поступай, сынок, сгоряча, —
Всех женихов отверг Сугдунча,
Дэва свирепого поборол!"
Но распалил Аваза отказ,
Даже халат порвал он в сердцах.
Видя, что так расстроен Аваз:
"Быть по сему! — сказал падишах,
Слезы невольные он смахнул. —
Львенок, тобой гордится Чамбул,
Выбери сам коня-скакуна
И снаряжение все сполна".

Бросились все в конюшню бегом.
Конь вороной покрыт потником.
Он под туркменским пляшет седлом.
Крепче подпруги — эй! — подтяни!
Бляшек нагрудных блещут огни,
Весел серебряный звон стремян,
А на луке седельной, взгляни, —
Друг боевой судьбы барабан.
Жаждой похода конь обуян,
Словно смеясь, задорно заржал.
Славу себе он в битвах стяжал.
По лебединой шее крутой
Хан Гуругли кони потрепал:
"Сыну теперь служи, вороной,
Словно слепец единственный глаз,
Оберегай родное дитя!"
В сводчатый зал с оружьем войдя,
Выбрал себе доспехи Аваз;

Положил он пред собой
Шлем и панцирь золотой,
В каблуки его сапог
Золоченый вбит гвоздок
И кольчужная броня,
Как рассвет жемчужный дня.
Подпоясался ремнем,
Исфаханский меч на нем.
На крылатом скакуне
Будто сросся он с седлом.
Приосанился Аваз,
Он покинет дом сейчас,
От красавца молодца
Не отводят люди глаз.

Свистнула бойко плетка-камча,
Встал на дыбы, взыграв, вороной.
Скачет Аваз, коня горяча,
За златописаной Зариной.
Баловень счастья, юный герой,
Он барабанную сыплет дробь,
Он будоражит девичью кровь.
Вот крепостная близко стена,
Встал перед ним Хасан-дивона:
"Ты, я скажу, не львенок, а лев.
Скачешь, гляжу, ты лихо верхом.
В дальней стране, врагов одолев,
Гордость считай великим грехом.
Если ж придется трудно тебе,
Ты о народе вспомни своем,
Кликни — на выручку мы придем,
Мы из чинары палки возьмем,
И не один ты будешь в борьбе".
К сердцу Аваз ладони прижал,
Ласково он Хасану кивнул.
Конь вороной вперед поскакал,
И позади остался Чамбул.
Вот и новая страна,
Край полуденных озер.
Ходит синяя волна,
Завораживая взор.
Он направо повернул, —
Видит черный Кара-кул,
Он налево завернул —
Охнул, видя Охмон-кул.
Озарил вершины гор
Солнца утренний пожар.
Он проехал Шахчанор,
Там, где правил Искандар.
Ветер молодо подул,
Освежая шелк травы.
Проскакал он Хунду-кул,
Где царили люди-львы.
Так он мчался много дней
И приехал в город-сад,
Где медвяна сень ветвей
И фонтаны шелестят.
И когда закат погас,
Притомясь в теченье дня,
Соскочил с седла Аваз,
Отпустил пастись коня.
Молвя другу своему:
"Здесь немного отдохнем", —
Лег на толстую кошму
И заснул глубоким сном.

А тонкостанная Зарина,
Всеми желанная Зарина
Сладко забылась в утреннем сне,
Странный приснился сон Зарине:
На вороном, как туча, коне
Юным лицом и светел и тверд,
Витязь, подобный ранней весне,
Мчался, спеша куда-то вперед.
Кудри его спускались до плеч,
Мягко блестя огнем золотым:
"Как бы его я стала беречь,
Если бы мужем был он моим! —
В сонном она шептала бреду: —
Где я тебя, любимый, найду?"
Пробудилась Зарина,
Позвала подруг она:
"Гребень дайте мне резной,
Подведу глаза сурьмой.
Где румяна, мушки, хна
И платочек с бахромой?
Я накину тот платок,
Лоб слегка прикрою им,
Пусть услышит звон серег
Тот, кто милым стал моим.
В ноздри вдену я кольцо,
Ободочек не простой, —
Озарит мое лицо
Он волшебной красотой!"
Зубки словно жемчуга,
Как гранаты, грудь кругла.
Словно горные снега,
Шейка стройная бела.

Как фисташка, приоткрыт
Рот сладчайший, как шербет,
И томительно звенит
На руках ее браслет.
Быстрый звездный свет она,
Искра жаркого костра —
Золотая Зарина,
Озорной весны сестра.
Черных кос откинув вязь,
Повела хмельным зрачком
И притопнула, сердясь,
Изумрудным башмачком:
"Мне бы в небо полететь,
Сверху землю оглядеть,
Мне наскучил пышный трон,
Я хочу, чтоб сбылся сон!"

Аваз проснулся, свет зари алел,
Он одеянье дервиша надел:
Халат дырявый, нищенский колпак,
Тесьмой перетянулся кое-как,
Скрыв снаряженье пышное свое,
На конский круп набросил он рванье.
И конь похожим стал на ишака,
Аваз на каландара-чудака,
Который в холод и в палящий зной
По свету бродит с нищенской сумой.
Сказал Аваз: "Сокровище мое,
Держу, как посох, острое копье.
Мой верный конь, всех близких заменя
В чужой стране, ты больше, чем родня,
Я жертвой стану четырех копыт, —
Так поступай, как ум тебе велит!"