Героический эпос народов СССР. Том второй

Аджибай быстрее стрелы
К Алмамбету подъезжал.
Спешился и подбежал,
Для спасения Саралы
Руку Алмы он задержал,
Захватил узорный кинжал.
"Саралу зарезать не дам!" —
Настаивал Аджибай.
Сладость, присущую устам,
Удваивал Аджибай:
"Алмамбет, повремени,
Выслушай слово одно!
Богом ниспосланные дни
Превозмочь нам не дано,
Мы не знаем его путей!
Долго ты не имел детей
И получил светлую весть.
Почему же в жертву принесть
Хочешь могучего скакуна,
Самого лучшего скакуна?
Сарала — краса коней.
Если погибнет твой тулпар,
Мы среди враждебных огней
Будем, как потухший пожар,
Как развеянная зола.
Если погибнет Сарала,
Мы среди враждебных земель
Сядем в чужой реке на мель.
Возликует враждебная рать:
"Сломан у беглеца хребет!"
Э, пойми меня, Алмамбет:
Свой хребет не надо ломать
Ради ребенка в чреве жены!
Остерегаться здесь мы должны,
Здесь не Кенкол, здесь не Талас,
Где родные кругом и друзья.
Здесь враги окружают нас,
Жертвовать Саралой нельзя!

Средь противников мы живем.
Мы находимся под лезвием,
Мы не дремлем даже в ночи,
Подстерегают нас мечи.
Если стрелы хлынут дождем,
Хлынут кангайские силачи, —
Без тулпаров мы пропадем,
Будем обессилены мы,
Будем обескрылены мы!
Алмамбет, пойми: Сарала —
Это сокольи твои крыла!
Для чего же себя губить,
Для чего же крылья рубить?
Ты послушай сегодня меня:
Ты пожертвуй другого коня!"
Медоточивый Аджибай,
Красноречивый Аджибай,
С широкой челюстью Аджибай,
С изустной прелестью краснобай, —
Вороного подвел коня,
К Алмамбету подвел коня
И поставил боком его.
И, окинув оком его,
Не вытерпел Алмамбет,
Не вытерпел, задрожал,
Обнажил узорный кинжал,
Ухо и челку притянул,
Морду коня повернул,
И, рыдая, руку занес,
И, рыдая, в жертву принес
Вороного, лихого коня!

С радостью, кипевшей в душе,
Алмамбет к своему падыше
Вестника из Таласа привел.
Поцеловав золотой престол,
Начал Шууту рассказ:

"Там, где чистый шумит Талас,
Вдоль его священных вод
Расположился твой народ,
Жирны пастбища лошадей,
Новорожденный Семетей
Вырастает из люльки своей,
Каныкей, твоя жена,
Заставляя людей забыть
Сытость оседланного скакуна,
Заставляя людей забыть
Об отсутствии твоем, —
Взяла на себя твой дом,
Развязанное — связав,
Разбросанное — собрав,
Женскую голову свою
В голову мужа превратив,
Имя свое в киргизском краю
Знаменем светлым утвердив!

Провожая меня, Каныкей
Подарила мне шесть коней, —
Ветра быстрее каждый конь!
Письмецо, размером в ладонь,
Передать велела тебе,
О твоей рыдала судьбе:
"Пусть вернется мой муж в Талас,
Ждет его сын, и я заждалась!
Если не приедет — умрем,
Если не умрет — попадет
В страшную беду все равно!

Пусть он запомнит одно:
Вернуться надо назад!
Вернуться надо назад!
Если, гордостью обуян,
На чужбине будет султан
Пребывать, не зная забот, —
На душу грех великий возьмет:
Собранные нами войска
Страшная иссушит тоска
По красоте родных вершин:
Он лишится своих дружин!"

Пораженный ее умом,
Поскакал я с ее письмом,
Но у склонов высокой горы,
На хребте своего Алгары,
Конурбай, гроза храбрецов,
Широкосапогий хан жрецов,
С ревом напал на меня.
Сердце оробело мое,
Затрепетало тело мое,
Отпустил я поводья коня.
Конурбай, сын Алоке,
К черной загнал меня реке,
Ватнокушачный почти настиг
Полы мои, но в этот миг
Я по стегну коня хлестнул.
Взвился тогда мой Тайбурул,
Шеей крутя, как олень,
Через реку перелетел.
Но родился я в черный день:
Сумка раскрылась у меня
Над разгневанной пеной речной.
Выпало письмо Каныкей,
Смыло письмо быстрой волной…

О Манас, мой батыр, мой оплот!
Весь отдаю тебе скот:
Возьми взамен за проступок мой!
Если скота не возьмешь, исполин,
Крови моей возьми кувшин.
Голову хочешь взять мою?
Вот я перед тобою стою,
Возьми взамен за проступок мой!"

Эти жалобные слова
Не доходили до сердца льва.
Не думал Манас о том,
Что красавица Каныкей,
Что упрямица Каныкей
В Таласе его заждалась,
Что надо вернуться в Талас.

"Так устроен суетный свет:
В суетном свете вечности нет.
Так посмотрим в глаза стреле,
С честью ляжем в сырой земле!
Ну, какая в Таласе беда?
Сын мой — дитя? Жена молода?
Когда я врагов укрощу,
Дурные дела прекращу,
Власть укреплю свою,
Месть утолю свою, —
Только тогда покину я край,
Где и пророк не бывал!
Разве наш народ воевал,
Разве кровь батыров лилась
Ради ребенка моего
Или ради моей жены?
Разве можно вернуться в Талас,
Не закончив дела войны?
Разве нужен манасу почет?
Разве жадность меня влечет?
Во мне ее вовсе нет!
Все накопленное добро —
Жемчуг, золото, серебро —
Пропадом пусть пропадет!
Наши земли, родной народ, —
Вот о чем забота моя!
Ради обычая отцов,
Ради величия сынов —
Бранная работа моя!
Враг нападет — врага я сотру.
Смерть нападет — как воин умру!"

Расскажем, как царствовал хитрый Райхан,
Владыка богатством прославленных стран,
Как он воздавал чародеям почет,
Чтоб славой чудес возвеличить свой сан;
Как другом его был колдун звездочет,
Как верил тому колдуну падишах
И как, по созвездьям гадая в ночах,
Увидел волшебник туркменский народ,
Который за степью безводной живет
В густых, шелестящих всегда камышах.
Владыку туркменов зовут Ахмедхан,
Старейшин туркменов зовут: Юсуфхан,
Еще Надирхан, Зухурхан, Заххархан,
Еще Камальбек, Карахан, Каххархан,
Жену Ахмедхана зовут Далля,
Сестру Ахмедхана зовут Гуль-Ойим, —
Ее красотой зацвела бы земля,
Но скрыта от всех она братом своим.
Служила она его женам всем,
А жен Ахмедхана было семь,
Они презирали ее красоту,
Они обижали ее, сироту.
Жила она в бедности, в тайных слезах.
О ней падишаху сказал звездочет.
О девичьем горе узнал падишах
И молвил: "Не страшен мне этот народ,
Который за степью безводной живет
В густых, шелестящих всегда камышах.
Пускай Ахмедхан мне сестру отдает.
Послом к Ахмедхану ступай, звездочет".
Посол, проскакав по пустыне верхом,
К шатру Ахмедхана подходит пешком,
Прикинувшись дряхлым, седым стариком,
Измученным долгой дорогой, больным,
И просит напиться, хозяев хваля.
И молвит жена Ахмедхана Далля:
"Воды ему дайте!" И вот Гуль-Ойим
Наполненный ставит кувшин перед ним.
А он, чародей, на большие листы
Красавицы тайно наносит черты,
Рисует лицо неземной красоты,
Рисует он тонкий, невиданный стан
И едет, блуждая в горячих степях,
В столицу, где ждет его хитрый Райхан.
Глядит на черты Гуль-Ойим падишах
И молвит; "Отдаст мне сестру Ахмедхан,
Иль племя его я повергну во прах!"
Он шлет к нему семьдесят богатырей.
Они прискакали и слезли с коней.
Глядят: многочислен туркменский народ.
Встречает их сам Ахмедхан у ворот,
Коней легконогих в конюшню ведет
И в мехмонхоне угощает гостей.
И так Ахмедхан обратился к своим
Незваным опасным могучим гостям:
"Что, семьдесят воинов, надобно вам?"
И те отвечали в пристойных речах:
"К тебе нас как сватов прислал падишах.
Отдай ему в жены сестру Гуль-Ойим".
Сказал Ахмедхан: "Хорошо, отдадим".
Но тайно туркменов созвал на совет,
Спросил: "Что сказать падишаху в ответ?
Он хочет сестру мою сделать женой
И нам за отказ угрожает войной".
Сказали туркмены: "Расстанься с сестрой!
Мы бедный и миролюбивый народ,
Пускай он сестру твою в жены берет.
Отдай падишаху свою Гуль-Ойим,
Тебе падишах благородный пришлет
За деву прекрасную щедрый калым".
Райхану ответ Ахмедхана готов;
Он просит немало богатых даров —
Он просит рабынь, он просит рабов,
Он просит быков, он просит коров,
Он просит отару овец с чабаном.
Табунщика просит себе с табуном.
Торопит он семьдесят богатырей
Доставить письмо падишаху скорей.
На все соглашается хитрый Райхан,
Калым Ахмедхану везет караван.
И вот у шатра разодрали козла,
И буйно пирует толпа, весела.
Старейшины входят один за другим
В покой, где сестра Ахмедхана жила,
И к свадьбе готовят они Гуль-Ойим.
Пред свадьбой вымыли чисто ее,
Намазали маслом душистым ее,
Вечерней молитвы свершили обряд
И в брачный ее облачили наряд.
"Не плачь! — говорит Ахмедхан сестре. —
Ты будешь ходить в парче, в серебре,
Ты будешь весь век проводить в пирах,
И будет супругом твоим падишах".
Но плачет сестра: "Неужели мне
Жених не найдется в родной стране?
Он был бы мне мужем во тьме ночной,
При солнечном свете — твоим слугой".