Джангар

Озираться стали вокруг,

Вопрошая соседний круг:

"Ужели сражений для славы нет?

Сайгаков - и тех для облавы нет?

Ужели для боя державы нет?

Ужели врага для расправы нет?"

И когда, повеселев,

Так вопрошали богатыри,

Мрачен был Хонгор, Алый Лев.

За чашей сидел угрюмый он,

Молча сидел до самой зари.

Сокровенные думы он

Высказал Джангру наконец:

"Восемнадцать отважных лет

Мне уже пробило давно,

Джангар великий, ответьте мне:

Почему же на свете мне

Жить в одиночестве дано?"

Улыбнувшись, Богдо сказал:

"Где мой рыжий конь Аранзал?

Оседлайте скакуна!"

Выбежал преданный Бор Мангна,

Славный богатырь-коневод.

У холода прозрачных вод,

У бархата зеленых трав,

Среди бесчисленных скакунов,

Среди темнеющих табунов

Бегал, резвился рыжий конь.

Принялся за дело Мангна.

Сел на рыжего скакуна,

Слева направо обогнул

Ханскую ставку Мангна.

Сталью из лучших сталей согнул

Переднюю ногу коня,

А задние ноги коня

Железом из желез застегнул.

Подвел он коня к двери дворца.

Сорок четыре молодца

Придерживали бегунца.

Серебряный подпотник положив,

Шестилистый потник наложив,

Широкий, словно простор степной,

Коневод накинул седло

В наковальню величиной,

Большое, удобное седло,

Ущельеподобное седло!

Подушку положил на седло –

Из тибетского серебра.

Подпругу и катаур натянул

Вдоль узорчатых тебеньков.*

Между ребрами коневод

Из восьмидесяти язычков

Сцепление натянул.

Так он сильно его натянул,

Что выступили сок и пот

Из восьмидесяти язычков.

Так он сильно его затянул,

Что сало на белом животе

Сложилось в семьдесят семь слоев.

Колокольчики нацепил

На шею и на гриву коня.

Очень крестец красив у коня!

Аранзал в крестце собрал

Всю грозную красоту свою.

Аранзал в глазах собрал

Всю зоркую остроту свою.

Аранзал в ногах собрал

Всю резвую быстроту свою.

Величественный священный хвост,

Восьмидесятисаженный хвост

Высится над крестцом, как навес.

Ноги, как у тушкана, стройны,

Уши - дивной величины,

Шести четвертям они равны,

С ножницами они сходны.

Вот заиграл он с солнцем-луной

Бархатною гривой густой,

Вот он запрыгал, сбруей гремя,

Будто копытами четырьмя

Землю врага хотел растоптать.

То в один, то в другой конец

Отбрасывал бегунец

Отборнейших конюхов-молодцов,

Но, резвясь, не забывал

О переходе трудном он:

Не был конем безрассудным он!

Гибкая, как тростинка, Шавдал

Надела на Джангра пышный халат.

Похвалил хозяйку Богдо...

В руке сжимал нагайку Богдо.

Так ее сжимала рука,

Что выступил из нагайки сок.

Из шкуры трехлетнего быка

Сердцевина ее сплетена.

Снаружи покрыта шкурой она

Четырехлетнего быка.

Напоминают узоры ее

Узоры на спине змеи.

Варили ее в слюне змеи,

Опускали в отраву ее,

Укрепили на славу ее.

Взгляните на оправу ее:

Стальные пуговки на ней –

Сразу всех не сосчитать;

С красным шелковым ремешком

Сандаловая рукоять;

Стальная на самом конце ладонь:

Станешь бить - обожжет, как огонь!

И сказал героям нойон:

"Пока мой Хонгор жениться не прочь,

Пока он молод и силен,

Поеду сватать Хонгру жену -

Зандан Герел, Замбал-хана дочь".

Но воскликнул Алтан Цеджи:

"Не спешите, нойон: сперва

Выслушайте мои слова.

Когда мой конь Аксаг Улман

Был быстрейшим из коней

А я моложе был и сильней,-

Не был в вашем подданстве я,

Не жил в Джангровом ханстве я.

Много предпринял странствий я

По неизвестным странам земли.

Так однажды добрался я

До владений трех Шаргули,*

Чтобы ханов вызвать на бой.

Битву тогда повести не пришлось.

И на обратном пути мне пришлось

Скакать у владений Замбала тогда.

И в голову мне запало тогда:

Есть у Менген Шикширги сын –

Храбрый Хонгор. Лишь он один

Замбалу годится в зятья!

Оглянулся на миг назад

И на девочку бросил взгляд,

На трехгодовалое дитя.

Мига было довольно мне,

Чтоб девчонку ту разгадать.

Понравилась не больно мне...

В свете пятидесяти окон –

Видел я - вышивала она.

Девяносто девять шелков

Сразу соединяла она!

Внешний вид ее был таков:

Ангела затмевала она!

Прелестноликой, лучистой была,

Но внутри - нечистой была,

Обманщицею ловкой была!

Проклятою бесовкой была!

Разве в мире она - одна?

Разве Хонгру она жена?

Союз этот будет опасен, Богдо!"

Сердито Джангар ответил ему:

"Против того, с чем согласен Богдо,

Почему возражаешь ты?

Мудрым себя считаешь ты,

Взглядом провидца пугая народ.

Все, что случится, ты знал наперед.

Но, вижу я, сделался старым ты,

И вещим не светишься даром ты.

Слова бросаешь даром ты,-

Да пролетят, не задев ушей!"

С этим вышел нойон из дворца.

Сорок четыре молодца

Подвели к нему бегунца.

А ясновидец Алтан Цеджи

Так, оставшись один, сказал:

"Увидим, как рыжий конь Аранзал

Отощает на трудном пути,

Останется без мозга в кости,

Останется без жира в груди,

А вот этот великий нойон,

Долгим походом изнурен,

Спереди прахом степным запылен,

Сзади солнцем степным опален,-

Притащится верхом на коне,

Держась уже с трудом на коне,

Ничего не видя вокруг,

Выпустив из ослабевших рук

Дротик пестро-желтый свой!"

Стремени коснулся едва

Пунцового сапога носок,-

Джангар сел уже на коня,

Словно красный уголек,

Отскочивший от огня!

Аранзал, что ветер, летуч,

Поскакал он пониже туч.

Повыше коленчатого ковыля.

Всем бы такого коня в пути!

На расстояние дня пути

Задние ноги выбрасывал он,

Передние ноги забрасывал он

На расстояние двух дней.

Поддерживал он грудью своей

Подбородок, что на скаку

Соприкасался с черной землей.

Опалял он дыханьем траву –

Становилась она золой.

Задевая слегка мураву,

Зайцем сизо-белым скакал

Длиннохребетный конь Аранзал.

Семью семь - сорок девять дней

Рыжий проскакал Аранзал.

Джангар выехал на перевал.

Чумбур серебряный растянул,

Черной нагайкой своей взмахнул,

Черными зрачками сверкнул,

Черным взглядом холодных глаз

Четыре окинул конца земли.

Между востоком и югом, вдали

Замбалханова башня зажглась,

Заполыхала, словно костер.

Далее Джангар взоры простер –

Очерки всадников он увидал,

Очевидно, спешивших к нему.

Поскакал во весь опор

Всадникам навстречу нойон.

Сто молодцов увидел он,

Тонкостям всяким обученным там.

Одногорбых увидел он

Сто верблюдов, навьюченных там

Бурдюками хмельной араки*.

Разостлали сто молодцов